Не особо надеясь на успех, я спросил у Филиппа:
— Как часто вы бываете в Москве?
Тот ответил, что регулярно и проводит там иногда довольно длительное время.
— Готовы ли вы прийти к нам в Генеральную прокуратуру и дать официальные свидетельские показания, причем по всей форме, с предупреждением об ответственности за дачу ложных показаний?
Не знаю, возможно Туровер мысленно уже давно ждал этого вопроса, потому что ответил на него он практически не раздумывая, быстро и недвусмысленно:
— Да, я готов.
Я поблагодарил его за сотрудничество, оставил свои телефоны. Мы договорились, что уже на следующей неделе он приедет в Москву и сразу же встретится со мной и Мыциковым.
Туровер ушел, а мы с Карлой обсудили еще некоторые моменты. Один из них был технический, но очень для меня важный: как мы будем обмениваться информацией и прокурорскими запросами по интересующим нас обоих вопросам?
Надо сказать, что по приезде в Женеву я сразу почувствовал, что посла Степанова моя странная «женевская остановка» сильно заинтриговала. Но я решил, что будет правильнее в курс дела его не вводить. Где-то я, может быть, не доверял ему, но скорее меня беспокоил другой, связанный с нашим российским посольством вопрос. Дело в том, что многие запросы — по уже упоминавшемуся Александру Лебедеву, Владимиру Потанину — отправлялись дипломатической почтой. Наша швейцарская миссия небольшая, и естественно, в самом посольстве запросы эти видели и читали многие, если не все. Буквально уже на следующий день следовал звонок в Россию, и о содержании письма становилось известно его непосредственному «герою». Не хочу обижать огульно всех сотрудников российского посольства в Швейцарии: бесспорно, там работало и работает много честных людей, которые искренне согласились бы помочь мне. Но мы с госпожой дель Понте все же не хотели рисковать и поэтому решили перейти к прямому обмену информацией, через собственных курьеров — из рук в руки.
Напоследок моя собеседница передала мне еще несколько интересных документов по «Мабетексу», и мы расстались. Я вернулся в посольство и стал готовиться к отъезду домой.
Ближе к вечеру дель Понте, видимо, желая хоть как-то скрасить мои тягостные ощущения от информации, полученной от нее и Туровера, прислала за мной свой автомобиль, и я получил возможность немного отдохнуть, совершив небольшую экскурсию в Альпы. То ли от нервного перевозбуждения, то ли от чистого горного воздуха, но именно в этот вечер я почувствовал, что мучившая до поездки болезнь меня уже больше не беспокоит.
На следующее утро, полностью удовлетворенный результатами поездки, я вылетел в Москву.
Туровер не обманул меня. Ровно через неделю он позвонил в прокуратуру. Я немедленно вызвал к себе Мыцикова. Мы назначили время, и Филипп с немецкой пунктуальностью, не опоздав ни на минуту, пришел к нам. Мыциков по всей форме официально допросил его и оформил беседу протоколом. Мы договорились с Туровером общаться и дальше, поскольку этот чрезвычайно информированный во всех отношениях человек был для нашего следствия очень полезен: несколько раз он подсказывал нам выходы из кажущихся в тот момент тупиковыми ситуаций.
«Banco del Gottardo» был в центре многих событий, происходящих в последние годы в России, на него были завязаны наши многочисленные коммерческие и финансовые структуры. Популярность банка, как я уже говорил, была очень велика. В качестве сотрудника банка Туроверу приходилось общаться со многими клиентами. Из-за русского происхождения его считали «своим», его знали, ему доверяли.
Беджет Пакколи держал в «Banco del Gottardo» свои деньги, проводил через него финансовые трансакции. В этом же банке открывали счета и многие российские высокопоставленные чиновники — их насчитывалось не менее ста человек.
Почему же Туровер решил «сдать» швейцарской прокуратуре едва ли не весь российский истеблишмент? Дело здесь запутанное и темное. Как я понял, другой сотрудник «Banco del Gottardo», Франко Фенини, который также давал показания швейцарской прокуратуре и даже какое-то время находился под арестом, рассорился с Филиппом из-за денег. Дело в том, что и Фенини, и Туровер отвечали в банке за российское направление. Но Туровер был, как говорится, ближе к деньгам: со стороны банка он участвовал во многих финансовых операциях россиян и получал за это неплохие проценты. На каком-то этапе Фенини почувствовал себя обделенным и начал Туровера шантажировать. Это послужило, так сказать, отправным толчком. Туровер подал против Фенини иск и, чтобы получить в этой борьбе какие-то преимущества и выиграть дело, начал активно сотрудничать со швейцарской прокуратурой.