Не отобьешься от мысли, что кремирование без вскрытия как раз и имело целью не допустить ясности. Кстати, как рассказывала нам Наталья Петровна Бехтерева, академик, внучка знаменитого ученого, все родственники, кроме жены Владимира Михайловича, были против кремации. Вскрыли череп, изъяли мозг, взвесили, установили, что он тяжелее обычной нормы. Обо всем этом — возвестили. Вся эта мельтешня, по-видимому, должна была прикрыть нагую нелепость ситуации: человек умирает от «острого желудочно-кишечного заболевания», вскрывается не тело, а мозг.
Впрочем, официальной причиной смерти объявили паралич сердца.
Прощание с Бехтеревым было пышным, по первому разряду. И в Москве, и в Ленинграде, куда доставили прах. Мертвый Бехтерев ни для кого уже не был опасен. Напротив, можно было воздать ему на полную катушку.
Во время панихиды в 1-м Московском университете прочувствованное слово сказал и Вышинский, в ту пору ректор этого заведения.
Почти все, кто знал Бехтерева, были убеждены: его отравили. Ученики и коллеги передавали эту версию своим ученикам и коллегам, те — своим. Эти бесчисленные цепочки до сих пор тянутся и ветвятся. Продвигаясь от звена к звену обратным ходом, можно дойти до первоисточника.
Профессор Андрей Евгеньевич Личко, заместитель директора Психоневрологического института, с которым я беседовал в Ленинграде, называет троих психиатров, от которых он слышал этот рассказ еще в молодые годы: доцента Е. И. Воробьеву, работавшую с Бехтеревым с дореволюционных лет, профессора А. С. Чистовича, также близкого сотрудника Бехтерева, и доцента К. М. Кандорацкую, дальнюю родственницу Владимира Михайловича, часто бывавшую в его семье.
— Этой версии трудно не верить, — говорит профессор А. Е. Личко. — В моем сознании она осталась со студенческих лет.
Сотрудник того же института профессор Август Моисеевич Шерешевский в беседе с корреспондентом «ЛГ» сослался на члена-корреспондента Академии пед-наук В. Н. Мясищева и бывшего главного психиатра Министерства обороны профессора Н. Н. Тимофеева. Оба они в молодости работали с Бехтеревым.
Доктор наук Виктор Миронович Гиндилис сказал мне, что он слышал эту историю от академика А. В. Снежневского, а тот — от профессора Т. И. Юдина. Никого из тех, кто был первым в цепочке, к сожалению, нет в живых.
Академик медицины Левон Оганесович Бадалян — мы встретились с ним в редакции «Литературной газеты» — вспоминает, что в семидесятые годы профессор В. М. Банщиков, тогда председатель Научно-медицинского общества психиатров и невропатологов, на одном из заседаний прочитал письмо, которое передала ему вдова некоего профессора-медика. В этом письме, которое автор просил опубликовать после его смерти, сообщалось, что Бехтерев был отравлен, приводился ряд подкрепляющих фактов.
По моей просьбе коллега, корреспондент «ЛГ» Ю. Яновский, помогавший мне собирать материал для статьи, пытался разыскать это письмо, но безуспешно.
Психиатр Михаил Иванович Буянов давно занимается бехтеревской историей. «Я разговаривал с многими психиатрами, которые хорошо знали Бехтерева или были его современниками, — пишет М. И. Буянов, — разговаривал в хрущевские времена… Говорил в брежневские времена… И все неизменно утверждали: Бехтерева убил Сталин — не сам, конечно, а с помощью своих подручных».
Осенью 1971 года М. И. Буянов беседовал с Владимиром Николаевичем Мясищевым, который в 1939 году стал директором основанного Бехтеревым Психоневрологического института и возглавлял его около тридцати лет. «В декабре 1927 года, — рассказывал Мясищев, — Бехтерев отправился в Москву для участия в съезде психиатров и невропатологов, а также в съезде педологов… Перед самым отъездом из Ленинграда он получил телеграмму из Лечсанупра Кремля с просьбой по прибытии в Москву срочно туда позвонить. Бехтерев позвонил, а затем отправился в Кремль.
На заседание Бехтерев приехал с большим опозданием, кто-то из делегатов спросил его, отчего он задержался. На это Бехтерев — в присутствии нескольких людей — раздраженно ответил:
— Смотрел одного сухорукого параноика.
То ли кто-то из присутствующих доложил куда следует, — замечает по этому поводу М. И. Буянов, — то ли судьба Бехтерева была уже предрешена, но вскоре после этих слов он неожиданно скончался. Был он физически очень крепок, ни на что не жаловался. Его неожиданная смерть поразила всех, многие заподозрили что-то неладное».
Далее разговор с В. Н. Мясищевым продолжается: