Кстати, с Калининым они были друзьями. Был знаком Бехтерев и с Лениным, дважды осматривал его во время последней болезни в Кремле и в Горках.
Будучи человеком влиятельным и авторитетным, натурой широкой, Бехтерев, видимо, не имел привычки остожничать, взвешивать слова. Выйдя из кабинета Сталина, в ответ на вопросительные взгляды кучковавшихся в приемной, он вполне мог бросить — это еще одна версия — «Ничего загадочного — обыкновенная паранойя».
Что касается того, вызывали ли к Сталину психиатра или невропатолога — а Бехтерев совмещал в себе то и другое — в качестве психиатра его могли позвать вовсе не в связи с помешательством вождя, а в связи с бессонницей, раздражительностью, аффектацией.
Сталинская бессонница хорошо всем известна. Вся страна вынуждена была приноравливаться к ней. Легионы чиновников всех рангов маялись по ночам в своих кабинетах — каждую минуту мог тренькнуть телефон, последовать приказ, вызов. Вождь решал неотложные проблемы. И эти его ночные бдения приводили в экстаз поэтов.
Еще одна версия: к отравлению Бехтерева причастна его вторая жена Берта Яковлевна. Домашние были убеждены, что это именно ее рук дело. Мотивы отравления, правда, предполагались меркантильные.
Бехтерев-сын всем рассказывал о своих подозрениях: отца отравили. Хотя подозревал он в злодеянии вовсе не отца народов, а всего лишь собственную мачеху, этого вполне могло оказаться достаточным, чтобы кто-то ощутил необходимость убрать и его. В конце концов, Петр Владимирович, главный инженер одного из ленинградских оборонных КБ, был арестован. Десять лет без права переписки. Существовал тогда такой иезуитский эвфемизм, маскировавший слово «расстрел». Спровадили в лагерь и его жену. Трое детишек начали скорбный путь по распределителям и детдомам.
Бехтерев женился на Берте Яковлевне незадолго до кончины, года за два. Это был странный брак. Она была намного моложе его, не принадлежала к его кругу.
По свидетельству Шатуновской, после смерти Бехтерева Берта Яковлевна бывала у них в гостях. И все удивлялась: отчего это умер Владимир Михайлович, ведь он был совершенно здоров? «Слушая ее, — пишет Шатуновская, — все переглядывались между собой». По завещанию Берта Яковлевна не получила ничего. В середине тридцатых она исчезла. М. И. Буянов и некоторые другие утверждают, что была она родственницей Ягоды.
Истинными мотивами отравления Бехтерева, конечно, не могли быть денежные. Это не вяжется с масштабно организованными попытками замести следы содеянного. С последующим трехдесятилетним вытравливанием памяти об ученом.
Считается, что вместе с Бехтеревым Сталина осматривал еще один психиатр, который разошелся с ним в диагнозе, посчитал вождя здоровым, а бессонницу и раздражительность отнес на счет переутомления. Дальнейшую головокружительную карьеру этого психиатра рассматривали как знак высочайшей благодарности за это его заключение — «здоров».
Не знаю, правда, доставляли ли ему радость посыпавшиеся на его голову благодеяния и милости. Думаю, что до конца дней своих не мог он не испытывать ужаса — ведь он был свидетелем бехтеревского диагноза, а свидетелей обычно убирали, невзирая ни на какие заслуги.
На Западе немало написано об этой истории. Одна из последних публикаций — статья профессора Лаурн В. Лайтинена, опубликованная в одной из шведских газет. Называется статья «Диагноз означал смерть». У нас об этой версии недавно написала газета «Ленинградский рабочий». Упоминается она также в книге И. Губермана «Бехтерев: страницы жизни».
Хотя дело давнее, на историю гибели Бехтерева можно пролить свет. Один из путей подсказала Наталья Петровна:
— В институте сохранился мозг Владимира Михайловича. Попросите директора провести анализ праха. Раньше ведь кремация делалась не так, как сейчас. Это сейчас поток, обезличка, а тогда все было начистоту, даже в глаза смотреть разрешали.
Я выразил сомнение, что нам удастся организовать такое исследование, не обращаясь в высокие инстанции. Наталья Петровна охотно согласилась:
— Да, даже если проведут анализ, то наверняка мозг заменят.
— Как все-таки получилось, что тело поспешно кремировали, а мозг сохранили? Ведь чтобы обнаружить яд, достаточно кусочка ткани…
— Ну, тогда не было таких методов анализа. А потому не было и боязни, что яд обнаружат. Методов не было, а яд был. С незапамятных времен.
Внук Бехтерева, Андрей Петрович, считает эти анализы излишними, поскольку факт отравления, он полагает, очевиден.