Для Брежнева доклады пишет целый штаб высококвалифицированных идеологических экспертов, у которых отсутствие творческой мысли и литературного блеска вполне компенсируется безбрежностью многословия и скрупулезностью бюрократических формулировок.
Авторы отчетного доклада ЦК как бы намеренно, вопреки Некрасову, стараются, чтобы здесь мыслям было тесно, а словам просторно. В довершение ко всему, Генсек читает этот доклад так скучно и монотонно, с полнейшим внутренним безразличием к читаемому тексту, что вы не совсем уверены, понимает ли он сам то, что читает.
Многословие Генсека совсем не означает богатства его словарного фонда. Напротив, лексикон его крайне ограничен и стандартен, но зато каждый политический термин или даже юридическая категория в этом лексиконе может иметь не только двойственное, но и прямо противоположное значение по отношению к общепринятому понятию.
Это всеми отмечено (например, двойственность языка Кремля в международной политике и дипломатии). Но то же самое действительно и в отношении многих понятий партийного жаргона и во внутренней политике.
Приведем элементарные примеры: «бороться за усовершенствование социалистической демократии» вовсе не значит, что надо расширить рамки «демократии», совершенно напротив — это значит еще больше сузить ее рамки, усовершенствовав тотальность бюрократической опеки государства над своими гражданами. «Поднять руководящую и направляющую роль партии в советском обществе» — это значит, что партия призвана и обязана вмешиваться в личную жизнь не только коммунистов, но и беспартийных граждан (например, в жизнь родителей, воспитывающих своих детей в духе общечеловеческой морали и религиозности)…
КРЕМЛЕВСКИЕ ДОЛГОЖИТЕЛИ
Политика в советской империи представляла собой борьбу за власть.
Ареной борьбы был Кремль.
Марксисты заблуждаются. Личности с их индивидуальными качествами имеют значение в истории.
Личности формируют историю. Не подлежит сомнению, что они сформировали и советскую историю.
Система обладает собственной мощной инерцией, собственными закономерностями и динамикой. Лидеры приходят и уходят, но Леонид Брежнев — не Никита Хрущев, а Хрущев не Иосиф Сталин. Немыслимо даже представить, чтобы Брежнев был в состоянии провести безжалостные чистки 30-х годов, даже если бы обладал для этого необходимой властью и возможностями.
Представим другую ситуацию: допустим, Хрущеву удалось бы предотвратить октябрьский переворот 1964 года и сохранить свою власть до конца своих дней. Как бы он реагировал на войну во Вьетнаме, чехословацкий кризис и «остполитик» («восточную политику» Западной Германии)? Так же, как Брежнев? Пошел бы Хрущев на вторжение в Чехословакию накануне встречи с Линдоном Джонсоном? Или, предположим, что Брежнев не оправился бы после болезни в 1975 году… Одолел бы Андрей Кириленко своих соперников?
Анализировать партократов на расстоянии — искусство сомнительного свойства.
Переплетчик — не советолог. Это две совсем разные профессии.
Советская система была построена на секретности, одной из особенностей которой являлось стремление укрыть многих официальных лиц от глаз некоммунистических наблюдателей.
Нет никакой гарантии, что несколько деятелей, оказавшихся в одной группировке по политическим соображениям, будут во всем автоматически поддерживать друг друга. Ведь не всегда же дружат с соседями, волею случая живущими на одной лестничной площадке.
Вместе с тем, с течением времени образуются блоки и личные, дружеские связи. Более того, даже при наличии взаимоотношений, построенных на деловом расчете, при принятии общих решений наблюдается тенденция к взаимной личной поддержке. Так, например, ничего удивительного в том, что в тех случаях, когда Брежнев, Косыгин и Подгорный — занимавшие в течение определенного времени высшие партийные и государственные и правительственные посты — действовали заодно, это был мощный блок, и мало кто решался бросить ему вызов.
Брежнев был единоличным лидером, которого окружали не равнодушные партнеры, а дружки-приятели.
Брежнев вытеснил своего соратника Подгорного из кресла председателя Президиума Верховного Совета и сам занял пост главы государства. На первый взгляд, может показаться странным, зачем ему понадобился этот церемониальный пост, но при ближайшем рассмотрении этот шаг не был лишен смысла. Почему бы не занять этот церемониальный пост, чтобы представлять одновременно и государство и партию.