Желание закрепить за собой власть и страх, который внушали крайние левые, привели к тому, что была упущена эта последняя возможность предотвратить катастрофу. На следующий день после отречения Государя Великий Князь Михаил Александрович, по совету всех членов Временного правительства, отрекся в свою очередь и предоставил Учредительному собранию разрешение вопроса о будущем образе правления в России.
Непоправимое совершилось. Исчезновение Царя оставило в душе народной огромный пробел, который она была не в силах заполнить. Сбитый с толку и не знающий, на что решиться в поисках идеала и верований, способных заменить ему то, что он утратил, народ находил вокруг себя лишь полную пустоту.
Весь день 15 марта прошел в подавленном ожидании событий. В 3,5 часа доктор Боткин вызвал к телефону и справился о здоровье Алексея Николаевича. Как мы узнали впоследствии, по городу распространился слух о его смерти.
Пытка Государыни продолжалась и на следующий день. Она уже третьи сутки была без известий о Государе и ее мучительная тревога возрастала от вынужденного бездействия.
Муки Императрицы в эти дни смертельной тревоги, когда без известий от Государя, она приходила в отчаяние у постели больного ребенка, — превзошли все, что можно себе вообразить. Она дошла до крайнего предела сил человеческих; это было последнее испытание, из которого она вынесла то изумительно светлое спокойствие, которое потом поддерживало ее и всю ее семью до дня их кончины.
К концу дня во дворец получилось известие об отречении Государя. Государыня отказывалась ему верить, считая это ложью. Однако, немного позднее, Великий Князь Павел Александрович подтвердил это известие. Она все еще отказывалась верить ему, и только когда великий Князь сообщил ей подробности, Ее Величество сдалась, наконец, перед очевидностью. Государь отрекся от престола накануне вечером, в Пскове, в пользу своего брата Великого Князя Михала Александровича.
Отчаяние Государыни превзошло все, что можно себе представить. Но ее стойкое мужество не покинуло ее. Я увидел ее вечером у Алексея Николаевича. На ней лица не было, но она принуждала себя, почти сверхчеловеческим усилием воли, прийти, по обыкновению, к детям, чтобы ничем не обеспокоить больных, которые ничего не знали о том, что случилось с отъезда Государя в Ставку.
Поздно ночью мы узнали, что Великий Князь Михаил Александрович отказался вступить на престол и что судьба России будет решена Учредительным собранием.
На следующий день я вновь застал Государыню у Алексея Николаевича. Она была спокойна, но очень бледна. Она ужасно похудела и постарела за эти несколько дней.
Днем Ее Величество получила телеграмму от Государя, в которой он старался успокоить ее и сообщил, что ждет в Могилеве предстоящего приезда Вдовствующей Императрицы.
Прошло три дня. 21 марта, в 10 часов утра, Ее Величество вызвала меня и сказала, что генерал Корнилов от имени Временного правительства только что объявил ей, что Государь и она арестованы, и что все те, кто не желает подвергаться тюремному режиму, должны покинуть дворец до четырех часов. Я ответил, что решил остаться.
— Государь возвращается завтра, надо предупредить Алексея, надо все ему сказать… Не сделаете ли вы этого? Я пойду поговорить с дочерьми.
Было заметно, как она страдает при мысли о том, как ей придется взволновать больных Великих Княжен, объясняя им об этом отречении их отца, тем более, что это волнение могло ухудшить состояние их здоровья.
Я подошел к Алексею Николаевичу и сказал ему, что Государь возвращается завтра из Могилева и больше туда не вернется.
— Почему?
— Потому, что ваш отец не хочет быть больше Верховным Главнокомандующим!
Это известие сильно его огорчило, так как он очень любил ездить в Ставку. Через несколько времени я добавил:
— Знаете, Алексей Николаевич, ваш отец не хочет быть больше Императором.
Он удивленно посмотрел на меня, стараясь прочесть на моем лице, что произошло.