Бережно обогнули и Спас на Бору при постройке Большого Кремлевского дворца.
Так что оправдания не выходит…
Из воззвания Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов к гражданам России, 1917 г.
ГРАЖДАНЕ!
Старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство.
Теперь оно принадлежит народу.
Берегите это наследство…
Берегите картины, статуи, здания — это воплощение духовной силы вашей и предков ваших…
Не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, старинные вещи, документы — все это ваша история, ваша гордость.
Помните, что все это почва, на которой вырастет наше новое народное искусство.
А вот документы, относящиеся к осени 1918 года. 19 сентября.
Документ о запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного значения.
«Воспретить вывоз из всех мест республики и продажу за границу, кем бы то ни было, предметов искусства и старины без разрешений, выдаваемых Коллегией по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петрограде и Москве при комиссариате народного просвещения или органам Коллегией на то уполномоченным.
Комиссариат по внешней торговле может давать разрешение на вывоз за границу памятников старины и художественных произведений только после предварительного заключения и разрешения Комиссариата народного просвещения.»
В чем подтекст, в чем загадка этого документа?
В том, что Наркомвнешторгу предоставлено право вывозить за границу памятники культуры, а за Нар-компросом закреплялась монополия на «культурную торговлю».
5 октября.
Декрет о регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений.
Впервые в мировой истории брались под государственную охрану и учет все памятники культуры, кому бы они ни принадлежали.
Ценности брались под охрану, чтобы удобнее было продавать.
Не ради музеефикации понадобился тотальный учет ценностей.
Этот строгий закон открыл дорогу работе экспертных и конфискационных комиссий.
21 ноября
Декретом Совнаркома при ВСНХ была образована Комиссия использования материальных ресурсов, в задачи которой входило:
установление общего товарного фонда республики; установление и определение размеров специальных фондов, предназначенных для промышленного потребления, для распределения среди населения, для экспорта и для образования государственного резерва;
составление планов использования товарных ресурсов страны.
В ведении этой комиссии находились все экспортные фонды, включая антикварный.
А. Николаев, а вскоре вслед за ним Н. Семенова и А. Мосякин предали гласности дикое преступление советского режима: о распродаже за рубежом в годы первой пятилетки значительной части национального культурного достояния.
Излагая свои версии событий, трое авторов опирались на доступные им факты, почерпнутые либо из зарубежной прессы, либо из книги профессора Гарвардского университета Роберта Уильямса «Русское искусство и американские деньги». Журналисты не знали, даже не догадывались, что при желании легко могли познакомиться в Центральном государственном архиве народного хозяйства СССР (ЦГАНХ) с дюжиной дел из фонда Наркомата внешней торговли СССР (ф. 5240). Тех самых дел, которые и содержат ключ к разгадке столь, как оказалось, неумело оберегаемой государственной тайны.
По чистой случайности не уничтоженные при сдаче в архив, чудом избежавшие спецархива и многие годы доступные любому исследователю сотни бесценных документов — подлинники докладных записок, отчетов, служебной переписки, приказов и соглашений — раскрывают не только подоплеку, но и все детали, подробности преступной акции, стыдливо именовавшейся внешнеторговыми операциями.
Документы эти посчастливилось обнаружить, изучить и сопоставить с уже ранее опубликованными, известными историку Ю. Н. Жукову. Он и положил их в основу своей книги «Тайна операции «Эрмитаж».
… В понедельник, 23 января 1928 года, после пятидневного перерыва, в Кремль на очередное заседание собрались члены союзного Совнаркома. Алексей Иванович Рыков болел, а потому председательствовал его заместитель, Ян Эрнестович Рудзутак.
Вопросов, как обычно, накопилось изрядно, и лишь под вечер, к концу заседания — по девятому пункту повестки дня — слово для доклада получил Лев Михайлович Хинчук, человек для правительства сравнительно новый, хотя и известный многим.