Я писала Рам в своей записке, что на нашем внутреннем рынке, благодаря появлению нескольких закупающих групп, создается ажиотаж и частные владельцы уже подняли цены на 200–400 процентов, что в дальнейшем сделает покупку вещей на рынке совершенно невозможной (…)
Только что Севзапгосторг (организация, аналогичная Мосгосторгу, действовавшая в Ленинграде и его окрестностях. — Ю. Ж.) начал рационально и с выгодой для себя экспорт трудного и сложного для реализации антикварного товара, причем не пользуясь никакими льготами, уплачивая все пошлины и налоги, как немедленно появилось несколько конкурентов, что уже само по себе вредно, но когда эти конкуренты — частные лица, как Муссури, или иностранцы, как Ледерер, Баум и Зильберман от венского аукционного дома «Доротеум», наконец, какой-то банк для американского миллиардера, совершенно теряешься и не знаешь, что думать.
(…) Этот вопрос далеко не пустяковый и было бы чрезвычайно важно, если бы Вы выяснили, в чем дело и урегулировали бы все так, чтобы Севзапгосторг и Госторг (в те годы внешнеторговое ведомство РСФСР. — Ю. Ж.) в целом получили монополию на заготовку и экспорт в этой области, и чтобы наше торгпредство являлось единственным органом, реализующим этот товар за границей».
Если бы большевики действительно научились торговать!
Если бы актрисы играли на сцене, а торговлей антиквариатом занимались бы маршалы!
Если бы вообще забыли о самой возможности экспорта антиквариата из нашей страны!
Но нет, все было совершенно иначе. Наоборот.
Реакция на послание М. Ф. Андреевой последовала незамедлительно, хотя и не совсем такая, как она надеялась. А события с этого момента стали развиваться даже слишком уж стремительно. Но удивляться тому не приходилось, ибо был, наконец, получен ответ на вопрос, давно мучивший экспорт, увеличив тем самым поступление столь необходимой валюты.
Общее мнение руководства наркомата было однозначно. Андреева права: расширять наш экспорт следует и за счет антиквариата. Разумеется, никакой особой привилегии, монополии Севзапгосторгу и берлинскому торгпредству давать не следует. Включаться в работу должны все. И обе конторы Внешторга — московская и ленинградская, и все торгпредства — в Германии, Австрии, Италии, Франции, других странах, включая «Аркос» в Лондоне и «Амторг» в Нью-Йорке.
Ну, а источником столь широкой распродажи должно стать то самое имущество Главнауки, которое переходит в Госфонды. И прежде всего — из собраний музеев Ленинграда и его окрестностей. Ведь о них работники Наркомфина рассказывают легенды…
Решение было принято, и уже в октябре 1927 года — впервые за весь период Советской власти, как своеобразный подарок к ее юбилею — Наркомторг СССР установил твердый план экспорта по антиквариату. Определил его размер на три последние месяца года в 500 тысяч рублей.
И, как бы подтверждая правильность избранной линии, в Москву поступила свежая информация:
«В Берлине состоялся 9 ноября аукцион первой партии наших антикварных предметов, отправленных сюда в августе с (его) г(ода) (…) Коммерческий результат вполне благоприятный: несмотря на то, что свыше ⅓ ценностей осталось непроданной, вследствие высокой оценки, выручка за проданную часть уже покрыла с некоторым превышением полную себестоимость всей партии. Реализация остатков будет производиться на ближайшем аукционе».
Отныне сомнений в предстоящем получении баснословных доходов ни у кого уже и быть не могло.
Академик Д. Лихачев утверждал:
«Наши культурные ценности, которые хранились в музеях, усадьбах, церквах, домах, в библиотеках, — это не просто вещи и памятники, не просто ценности, лежавшие втуне.
Вещи живут и действуют, создают культурную атмосферу. Я бы сказал — культурную ауру.
Поэтому отсутствие или исчезновение многих этих вещей означало падение, снижение культуры страны.
Ослабело силовое поле культуры.
Скажем, в Эрмитаже были выставлены «малые голандцы». Они в значительной мере повлияли на возникновение живописи передвижников. В том же Эрмитаже собраны замечательные портреты. Это помогло русскому портрету достигнуть своей высоты.
Вообразить глубину трагедии, которая произошла с нашей культурой, невозможно. Это бездонная пропасть».