— Хорош голосить! — громко восклицает Цвет, перекрикивая всех и наступает тишина. — Чё, как бакланы разорались? Какое общее решение?
— На пику его! — уверенным голосом командует Деда Геля. — Давайте, воры, поднимайте, у кого что есть!
Все, кроме Карпа и Цвета поднимают руки. Прям демократический централизм, понимаешь…
— Не сходняк, а партсобрание, — качаю я головой и подаюсь вперёд, наваливаясь на стол и шаря снизу по внутренней стороне крышки.
Где он? Все смотрят на меня, и пройдёт совсем мало времени, прежде, чем они поймут, что я что-то ищу. Поймут и накинутся.
— Это ищешь? — спрашивает Цвет, и, резко повернув голову, я вижу в его руке мой БП на базе «Макарова» с прикрученным глушаком.
Быстро учится, собака…
Повисает тишина. Очень долгая и просто звенящая тишина. Рука Цвета направляется в мою сторону. Он делает это медленно, или мне кажется, что медленно, я не знаю. Время останавливается. Жизнь останавливается, и только невидимые ходики, отмеряющие мой век, оглушительно громко стучат в голове. Тик-так! Тик-так! Будто не колёсики механизма крутятся, а мины рвутся.
Твою дивизию! Твою же блатную дивизию!
Я смотрю на настенные часы. До прибытия Скачкова остаётся меньше минуты. Больше, чем достаточно, чтобы нажать на спуск и выплюнуть сгусток огня, который вопьётся мне в плоть, разорвёт, разворотит её и заставит меня затихнуть.
Мама дожарит котлеты, порежет солёные огурчики и сделает пюре со сливочным маслом. А потом позовёт Наташку. И Гену, возможно тоже. И папу. Они вчетвером сядут за стол и будут смотреть на часы, дожидаясь меня. Тик-так! Тик-так!
Я перевожу взгляд с циферблата на Цвета. Сейчас, в этот момент я не различаю его лица, я различаю только чёрное зияющее отверстие пистолетного ствола, приглашающее меня в вечность.
И тогда я поднимаю голову и говорю твёрдым голосом:
«И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой?
Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему?
И сказал: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей»…
КОНЕЦ ШЕСТОЙ КНИГИ.