— Куда это вы такие красивые? — стопорит нас сердитая комендантша.
Ей лет под шестьдесят и взгляд у неё, как у опытной сотрудницы НКВД.
— Девушка заселяется, — поясняю я.
— Заселяется или не заселяется не вам решать. Первокурсница?
— Да, — подтверждает Наташка.
— Направление. И паспорт давай.
Комендантша заходит за стойку к хмурому мужику и, отодвинув его, долго изучает документы, а потом сверяется со списками. Отыскав Наташкину фамилию, она быстро вскидывает взгляд и смотрит с нескрываемым любопытством.
— Ты, значит, и есть Рыбкина?
— Да, — снова соглашается Наталья. — А… а что?
Комендантша протягивает ключ.
— Держи, паспорт потом заберёшь, — говорит она и перенаправляет внимание на меня. — А ты кто? Сопровождающий?
— Так это же Олежка Алтуфьев, — раздаётся позади меня бодрый голос. — Марина Ивановна, не узнаёте, что ли?
— Пропуск давай, Олежка, — отвечает она, сверля меня взглядом.
Я оборачиваюсь и вижу Пистона, тренировавшегося одно время с нами и даже участвовавшего в заварушке в «Волне», когда Цвета хотели уделать. Мы тогда всю охрану повязали. Он тоже поступил в НГУ, мне парни говорили, и мы с ним созванивались, договаривались встретиться.
— Так он же на оформлении, — бросаю я. — Привет, Пест. Подтверди личность мою, пожалуйста, а то хозяйка не признаёт.
— Кому хозяйка, а кому…
Договорить она не успевает, потому что из коридора раздаются крики, и какой-то первобытный охотник с голым торсом проносится за орущей ланью.
— А ну-ка! — ревёт комендантша. — Деменёв! Стоять!
Пест делает знак, и мы с Наташкой быстро проходим в дверь, пользуясь переключением внимания стражницы.
— Капец, — смеюсь я. — В политбюро, наверное, проще проникнуть, чем в универовскую общагу. Как так?
— Здесь блюдут наш моральный облик и высокую нравственность, — расплывается в улыбке Пест. — А в политбюро этого всего днём с огнём. Так что охранять там нечего.
— Костя, ну ты как тут обосновался? — спрашиваю я.
— Да ещё так, не особо основательно. В процессе, можно сказать. Нам какая комната нужна, кстати?
— Восемнадцатая, — читает Наташка на бирке.
— Ого, — присвистывает Пест. — Может, сто восемнадцатая?
— Ну вот, сам посмотри.
— Точно, — крутит он в руках ключ. — Так ты блатная, выходит?
— Чего-чего? — хмурится она.
— По блату, значит. Тут комнаты двухместные и с собственными удобствами. Их всего несколько на всю общагу, и они достаются только аспирантам, старшекурсникам или блатным.
— Не знаю, у меня блата нет никакого, — пожимает плечами Наташка.
— Просто повезло, наверное, — предполагаю я.
Хотя что уж тут предполагать, я-то точно знаю, как так получилось, что обычную первокурсницу, дочку участкового, поселили в крутой люкс, джуниор свит, практически. Дядя Юра имеет практически безграничные возможности, а для всего остального есть мастер кард, вернее, Мир.
Наташка вставляет ключ в скважину и пытается открыть, но замок не поддаётся.
— Давай, я попробую, — предлагает Пест и отодвигает её от двери.
Но не успевает он приложить свои умения, как дверь резко открывается и на пороге оказывается злющая черноволосая фурия.
— Ты куда лезешь, козёл! — обрушивается она на него. — Вы дверью не ошиблись? Чё надо? Сейчас скажу коменданту, вы вообще из общаги вылетите! Ты кто такой?!
— О, какая строгая! — хмыкает Пест, — Мне как раз такие нравятся. Ребят смотрите, если она на меня набросится, я за себя не отвечаю.
— Ты остряк что ли? — продолжает давить сердитая брюнетка и поворачивается ко мне. — А ты кто такой?
— Вот эта девушка, — показываю я на Наташку, — живёт в этой комнате. Вот ключ.
— Чего?! В этой комнате я живу. Ты откуда взялась такая? Первокурсница что ли? Попутала ты, подруга. Можешь даже и не надеяться, здесь тебя не оставят.
— Почему это? — интересуюсь я.
— По кочану. Порядок такой. Так что, лучше сразу идите к комендантше.
— Потом сходим, — говорю я и протискиваюсь в комнату.
— Егор, может правда уточнить лучше? — смущается Наташка.
— Да уточнили уже, — усмехаюсь я, отодвигая злючку.
— Э! — кричит она. — Ты охамел?! Колхозник!
— А кто не доволен чем-то, тот пусть сам идёт и уточняет, — заканчиваю я.
Мы вваливаемся в комнату.
— Твоя которая кровать? — киваю я негостеприимной хозяйке, но, собственно, и так всё понятно.
Одна кровать выглядит так, как будто в ней только что творился, минимально, акт необузданной страсти, а в худшем случае случилась Хиросима. Вторая койка выглядит относительно девственно, если не брать во внимание набросанные сверху джинсы, чулки и вызывающе-розовый кружевной бюстгальтер.