— Понятно. Ладно, спасибо огромное. До послезавтра.
Вот же ты какой жук, Снежинский…
— Так что на вечер? — спрашивает Новицкая.
— Ириш, не знаю пока, могу допоздна задержаться. Если ты не против, тогда приду.
Она машет рукой и ничего не говорит. Подорвала её эта новость, похоже.
— Блин, Ирка, я тебя не узнаю. Ты же была генералом или нет, комиссаршей с маузером, чего скисла-то? Не бойся, я этому Снежинскому-Нежинскому устрою сладкую жизнь, вот увидишь. Будет на коленях перед тобой ползать. В чёрном латексном комбезе.
— Чего? — распахивает она глазищи.
— Вот увидишь, — улыбаюсь я. — Обожаю, кстати, твои глаза.
Приехав на фабрику, первым делом иду к директору. Здесь у меня всегда зелёный.
— Егор, — встаёт он из-за стола. — У нас пуговицы могут раньше времени закончиться, там брака много.
— Брака? В пуговицах? Или кто-то клепать не может?
— Да леший его разберёт, я смотрел, вроде хорошо бьют ребята, но брак валом.
— Ясно всё. Я машинку заказал уже, скоро приедет, через неделю, может. Там и фурнитура будет, новая партия. Неделю продержитесь?
— Постараемся.
— Пусть лучше бьют, а то по пуговицам видно сразу, что палево. Косых много. Для Новосибирска первую партию сделайте идеальную, ладно?
— Ладно. Но ты когда подключишься к продажам? Нам затовариваться нежелательно, сам пойми.
— Когда подключусь? В смысле? А вы сами что ли продаёте, без меня?
— Нет, — осекается он. — Я имел в виду, что это мы же там с товарищами из Облпотребсоюза… а ты же говорил, дополнительно ещё объёмы пойдут…
— Пойдут, шить успевать не будем. Сегодня буду решать.
— Ну, я про это и хотел спросить… Лады…
После директора, я иду в комитет.
— О, Галка, привет. Ну-ка выйди из-за стола. Что с тобой?
— Что? — хихикает она подрагивая своими хвостиками.
— Ты что в мини юбке?
— Ну, Егор! — смеётся она и хлопает ресницами за линзами очков.
Длинные, немного угловатые ноги нагло торчат из-под короткой юбки.
— Ты куда это нарядилась, а? Парня завела? Признавайся.
— Егор! Ты забыл? Мы же сегодня с тобой в баню идём! С райкомом!
— Это что, сегодня уже? Я, боюсь, не смогу, Галь. А ты правда ради меня так красиво оделась? Ну, то есть, вернее, разделась…
— Нет, ну что ты за гад, Брагин, — заливается она, прикладывая ладошку к кончику носа.
— Сегодня же эротическая парная, верно? Ты какие стихи разучила? Нет, молчи, дай я догадаюсь, ты разучила танец. Танец Афродиты, правильно? А интересно, там все будут, как на картине со сценами из греческой жизни? Типа в туниках? Как на вакханалии? А некоторые, обладающие особо красивыми телами без туник. Ты будешь лишь в пене морской, точно?
— А-а-й, не могу, — заливается она. — Хоть ты и начальник, а балбес. Ничего такого не будет. Там прилично всё бывает обычно, никакой пошлости.
— А разврат?
— И разврата не будет.
— В парную в пиджаках и галстуках? Понятно. Жалко, конечно, но не могу я, Галина, не могу. Полюбоваться твоим телом я готов и без свидетелей. Хоть сейчас.
— Хватит уже смешить, — наливается сладостным предвкушением Галя. — Куренкова тебе не простит, если не придёшь. Она десять раз уже звонила, чтобы уточнить, будешь ты или нет.
— А ты что сказала?
— Ну, что я могла сказать, — пожимает она плечами, — что будешь, разумеется.
— Вот, и поторопилась. Да я и стихов матершинных не знаю. Бесполезен для поэтического бомонда.
— Ну что же, — вздыхает Галина. — Придётся выслушивать нытьё Снежинского.
— Чего? — удивляюсь я. — А этот сластотерпец каким боком? Он что выбил мандат, чтобы вторгнуться на райкомовскую оргию?
— Напросился, да. Его иногда берут на мероприятия. Но зря, между прочим, как начнёт нудить, его не переслушаешь. Напьётся, сядет рядом, руку тебе на колено положит и спрашивает, что для тебя значит быть комсомолкой.
— Так он и сегодня будет?
— Будет, конечно. Он же этот, как ты его назвал, сластолюбец, что ли? Если кто выпьет лишку, он к себе домой утащит. Девушек, разумеется. Набьёт полную квартиру и кайфует.
— Как кайфует? Насилует что ли?
Галя хохочет.
— Кто? Он? Егор, не смеши. У него там куча иностранных порнографических журналов. Будет картинки бесстыжие показывать, щупать, как дед старый. Но в постель к нему только самые страшные и самые пьяные попадают. И то не всегда.
— Какую вы интересную жизнь ведёте. Социо-культурную, ага.