— Твой Бро моих людей покалечил и машину разбил. Я их до сих пор из ментуры не выковырял.
— Они не в ментуре, Ашотик. Ты в натуре не догоняешь? Они в конторе. И крыша твоя, менты твои продажные тоже там могут оказаться. Зачем это тебе? Живи в мире и будет тебе счастье. Чё сложного? Ты злить начал, мамой клянусь.
— Вы чё меня кинуть хотите, волки? — расширяется и лезет из кожи Ашотик Большой.
— Вот здесь десятка и всё, больше ни копейки не будет, — говорит Абрам. — Чисто чтоб ты понял, что я за мир. Я сказал, ты меня знаешь. Дёрнешься, я по тебе катком проеду, брателло. Правду говорю. Ничего личного, да?
Он поворачивается и выходит. Я кладу на стол свёрток с деньгами и выхожу вслед за Абрамом. Потом выходят и наши деревянные солдаты Урфина Джюса.
— Бл*ть! — орёт Абрам, когда мы садимся в машину. — Своими руками завалю суку!
— А почему он такой борзый, а? — спрашиваю я.
— Вроде у него кто-то там с Чурбановым дела делает.
— Мамука Георгиевич, я вам скажу что-то. Вы Леонида Ильича видели? Сколько он протянет? Два года, самое большое. Может, вы мне не поверите, но через два года вспомните. А как только Ильич уйдёт, не будет никаких Чурбановых. А вы будете и я буду, и Злобин тоже будет. А эту сучку Ашотика мы порвём, как тузик грелку. Сразу. Может, ещё и раньше.
Он молча смотрит на меня, переваривает и тихонько повторяет:
— Как тузик грелку.
В фойе гостиницы я встречаю Снежинского. Он сияет, как блин.
— Егор, как хорошо, что я тебя встретил, — бросается он ко мне.
— Какие новости? — спрашиваю я.
— Новости самые хорошие! Ты был прав, меня из обкома уволят. Выгонят поганой метлой за кляузы.
— С Новицкой что?
— Не хотели сначала ничего менять, говорили, что, раз уж пришёл сигнал, нужно разобраться. Но я всё решил. Не спрашивай, чего мне это стоило.
— На меня телегу тоже забрал?
— Да, не беспокойся, я всё забрал.
— Хорошо. Молодец. Но ты не успокаивайся, пока её в ЦК не взяли, ты в опасности. Вещдоки лежат в КГБ, показания свидетелей тоже. Если вдруг Ирину не назначат, ты сядешь, и, учитывая твою природу, навсегда.
Снежинский немного сникает, но потом приободряется.
— Не думай, я всё решил, единственным пострадавшим буду я.
Давайте ещё поплачем все вместе от жалости.
Из номера я звоню Злобину, докладываю о результатах переговоров и прошу провентилировать, удалось ли Снежинскому повернуть историю вспять или придётся предпринимать дополнительные меры. Он обещает узнать.
Вечером я сижу в гостиной у Скударнова в очень неплохой компании. За столом, кроме нас, находятся Злобин, Брежнев и Большак. Жена только успевает подносить с кухни новые яства. Пирожки, холодец, голубцы, пельмени, красная рыба в кляре, чахохбили.
— Наташенька, — говорит хозяин дома. — Иди уже, присядь с нами.
— Сиди ты, игрок, — машет она на него рукой и в очередной раз исчезает на кухне.
Обстановка за столом царит расслабленная, и дружеская. Чёрные тучи развеялись и на голубом небе снова светит ласковое солнце.
— Юра, — говорит генерал, — спасибо, тебе, дружище! Из-за меня дурака специально прилетел ведь. Деньги я обязательно отдам. Я уже с женой поговорил, машину продадим и сразу отдам. У меня ведь теперь служебная снова будет, так что своя и не нужна. А потом когда-нибудь, может ещё купим.
— Не торопись, — отвечает Платоныч. — Мне пока без надобности. Это накопления, которые я не планировал в ближайшее время использовать. Так что отдашь, когда сможешь.
— Нет, ну так нельзя!
— Да можно, Даня, можно.
— Егор, ну а ты вообще меня поразил. Ребята, вы не видели, что он творил в машине. Я думал его сейчас… а он бац этому, что справа. А там такой здоровяк, я вам скажу. А потом водителю как даст в темя, тот сразу в аут ушёл. Ну, думаю, амба, мужики, конец пришёл. А потом тот, третий, с кинжалом…
Скударнов пересказывает историю несколько раз и в конце неизменно добавляет:
— Да, Егор, я бы с тобой пошёл в разведку. Вот ребята, как на духу.
Все выпивают коньячок и пребывают в благодушном настроении. Мы вспоминаем охоту, и гораздо более удачливую игру в нашем казино. Де Ниро оказывается душой компании и сыплет анекдотами про КГБ. Леонида Ильича все деликатно обходят стороной.
Уже в конце вечера Жора идёт покурить на балкон и как бы ненароком приглашает с собой Платоныча. Тот не курит но идёт за компанию «подышать». Я тоже хочу немного размяться, потому что после такого византийского ужина не могу даже пошевелиться.