Я проверяю пульс. Жив курилка, но, надеюсь, обойдёмся без призовой игры. Так, где твоя добыча? Его баул валяется рядом, но его я проверю чуть позже. Обшариваю карманы и вот, бинго! Мой портмоне. И даже паспорта ещё не сбросил, видать очень спешил, а может, продать хотел.
Ты ж мой зайчик. В этот момент состав начинает торможение. Вагоны стонут и бьют колёсами по стыкам особенно жалостливо. С этими звуками такое чувство, будто и жизнь замедляется. Открывается дверь и я резко оборачиваюсь, пытаясь заявить, что человеку плохо, но это Наташка.
Глаза её расширяются, как у волчонка, вдыхающего пар, струящийся над добычей. Первая кровь. Практически Рэмбо. Хотя о чём это я, она ведь уже устроила взбучку племяшке. Интересно, та совсем не сопротивлялась?
Раздаётся скрежет и небольшой толчок, состав начинает тормозить и останавливается.
— Глянь, где это мы, — бросаю я, продолжая обхлопывать карманника.
— Тут ничего нет, — говорит Наташка, глядя в окно. — Справа море, слева насыпь.
В карманах тоже ничего не оказывается, как и следовало ожидать.
— Проверь дверь.
— Открыта!
Она тянет дверь на себя, а я поднимаю площадку. Потом беру поверженного ворога и подтаскиваю к двери. Тяжёлая туша, охренеть. Наташка помогает. Спускаю его ногами вниз, как будто он с горки катится, и сам спускаюсь следом, следя, чтобы он башку не разбил о ступени. Проявляю гуманизм.
Потом скатываю его с насыпи в высокую траву. Вот и тень. Пригодится, защитит от теплового удара. Мужик начинает стонать и открывает глаза. Думаю, беседы вести мы не будем, тем более, что поезд трогается.
— Егор! — кричит Наташка и я в два прыжка догоняю вагон.
Прихрамываю, но успеваю заскочить в вагон, вышвырнуть баул и закрыть дверь. И, словно дожидаясь этого, в тамбур выходит проводница.
— А это у нас кто тут, зайчишки? — недоумённо, словно впервые сталкивается с подобным явлением, спрашивает она и трёт глаза.
Но мы не исчезаем.
— Билеты есть? — уточняет она, убедившись, что мы ей не привиделись.
Бухенькая, да хорошо так.
— С праздником, — говорю я и улыбаюсь. — Билеты есть, но только казначейские. Так торопились на поезд, что не успели в кассу заскочить. Может примете такие?
— Здрасьте, — мотает она головой. — Так есть или нет?
— Есть, — киваю я и достаю из вновь обретённой сокровищницы два красненьких билета достоинством в десять рублей каждый. — Вот.
Она берёт у меня из руки чирики и внимательно их рассматривает.
— Ну, пойдём, — наконец, выносит она вердикт и открывает дверь.
Мы идём за ней через весь вагон и заходим в её купе.
— Пить будете? — спрашивает проводница, — Я Анжела, если чё… Генриховна.
— Анжелочка, только чай, — развожу я руками.
— Не компанейские вы ребята. Ладно, идите, садитесь, куда хотите. А чай денег стоит.
Мы идём и остаёмся в первом же отделении, абсолютно свободном.
— Ну что, — говорю я заваливаясь на полку. — Переволновалась?
— Ага, есть такое, — кивает она и садится рядышком со мной, под бочок. — А куда поедем? В Сухуми или Батуми?
— Не, это далеко. Я вообще думал, в Сочи. Можем сейчас вернуться, сойти на первой станции и поехать обратно, а можем в Гагры. Там хорошо, может, даже лучше ещё, народу чуть меньше. Хачапури, опять же и хинкали.
— Давай в Гагры, далеко ехать?
— С час, наверное, не помню точно.
— Решать тебе, конечно, но я за Гагры, — трясёт копной волос Наташка. — Тем более, эти ворюги нас могут пытаться найти. Они же видели, что мы в центр едем, значит, могут там искать.
Она наклоняется ко мне, наваливается и целует в шею. Меня будто током бьёт и по телу проносится горячая волна. Я накрываю её рукой сверху и прижимаю к себе.
— Ты такой смелый и сильный, — шепчет Наташка мне в ухо и касается тёплыми губами. — Вообще никого не боишься. Таких, как ты не бывает…
Я двигаюсь вплотную к стенке, прижимаясь к ней спиной, и она ложится рядом, прижимаясь спиной уже ко мне. Я обнимаю её левой рукой, а на правую она кладёт голову, и я утыкаюсь носом в её густые и тяжёлые каштановые волосы. Они смешно щекочут нос и пахнут юностью и нежностью. И страстью. Думаю, это она понимает по моей реакции…
Колёса стучат монотонно и равномерно, тук-тук, тук-тук, и мы, лёжа на жёсткой деревянной полке, проваливаемся в сон.
Выйдя из роскошного, в стиле сталинского ампира, вокзала, оказываемся в фантастически прекрасном месте. Густой морской воздух, тёплое, обещающее жаркий день, солнце, белые балюстрады и балясины и добродушные приветливые лица. Идиллия. Рай. Пальмы. Видели бы вы этот вокзал через сорок лет.