— Нравится? — спрашиваю я.
Наташка кивает, ненароком поглядывая на свой сияющий бриллиантик. И тут, будто специально ресторанный ансамбль начинает петь «Shine On You Crazy Diamond». Репертуар разносторонний.
К нашему столику подходит элегантный джигит и, свергая глазом и наслаждаясь своей маскулинностью приглашает «дэвушку» на танец. Ну надо же, в самом начале вечера. Да что ж такое, планида у меня что ли такая?
— Извини, брат, — максимально любезно говорю я, — но сегодня девушка танцует только со мной.
— Э-э-э! — кручинится он. — Зачем неправильно ведёшь себя?
Я встаю и подаю своей даме руку. Танцор из меня тот ещё, но ей, мне кажется, этого хочется. Мы идём мимо незадачливого кавалера, подходим к сцене и переминаемся с ноги на ногу под «Сияй, сумасшедший бриллиант». И в этот момент мне кажется, что ресторанные лабухи поют круче Пинк Флойда. Моя невеста кладёт голову мне на плечо, а я опускаю руку чуть ниже чем надо и прижимаю её к себе чуть сильнее, чем диктуют правила приличия.
Потом мы заказываем салат из свежих огурцов с ветчиной и отварным говяжьим языком, заправленный соусом с сыром, томлёную говядину, конечно же хачапури и люля-кебаб, а также ещё кучу всего.
Глаза Наташки сияют сильнее сумасшедшего бриллианта. Не из-за еды, хоть она и набрасывается на неё, будто месяц сидела на диете, а из-за всего вот этого волшебства. Мы позволяем себе бутылочку Абрау, и пузырьки, врываясь в кровь, ещё сильнее сводят с ума и делают вечер настолько нереальным, что даже мой перенос в Егора Брагина кажется куда более банальной вещью.
Гигантская луна гипнотизирует, а со сцены льются сладкие до слёз звуки «Сулико». Я оставляю щедрые чаевые и провожаю Наталью к дамской комнате, а сам просто стою и жду рядом. И, естественно, ко мне подходит танцор, уязвлённый моим отказом. Он подходит в компании двоих крепких друзей и останавливается слишком близко ко мне.
Я не двигаюсь, не отступаю, стою спокойно, заложив руки в карманы брюк.
— Э, ты почему такой борзый, а? — спрашивает он, поднимая подбородок. — Ты знаешь, что я твою девку сейчас увезу, и ты ничего не сделаешь, а?
— Нет, — говорю я, — не увезёшь.
Один из его дружков говорит что-то по-абхазски, а может быть по-грузински.
— А ты кто такой, а? — сопровождает танцор вопросы подъёмом подбородка. — Я твой мама, знаешь…
— Лучше не продолжай, брат, — перебиваю я, — и останемся в добрых отношениях.
— Э, ты кто такой, а? — делает он микрошаг, практически уже касаясь меня своей грудью.
— Гость твоего города, что тебе надо ещё? — качаю я головой.
— Э, ты слышишь, гост, ты кто такой, а? Я твой ро…
— Бро, — снова перебиваю я, стараясь не доводить до непоправимого.
Мне этот наезд, честно говоря, вот вообще не в жилу. У меня совсем другие планы на вечер. Не поножовщина и ночная тренировка, а романтическое приключение, переворот в жизни, практически.
— Какой Бро? Что за Бро?
— Ну, так меня называют, — пожимаю я плечами.
— Кто тебя так называет, а?
Вот достали, честное слово.
— Ну, Абрам меня так называет.
— Э, какой Абрам, а?
— Тот, который Мамука Георгиевич.
— Э, какой Мамука?
Дружбан что-то снова говорит танцору, и тот поворачиваясь к нему, отвечает и жестикулирует, почти как итальянец.
— Ты Абрама откуда знаешь, а? — снова поворачивается он ко мне.
— Да, я много, кого знаю. Работаю с ним. Знаешь, брат, давай так, я сегодня с девушкой, нехорошо при ней ссориться. Если у тебя вопросы будут, ты завтра мне задай, ладно?
Дружбан опять что-то ему говорит.
— Где я тебя ловить буду? — чуть отступает задира.
— В санатории «Грузия» найдёшь. Друзья, братья, идите с миром, потом поговорим.
В этот момент подходит Наташка, и горячие парни смотрят на неё как на диковинный и невероятно желанный фрукт. Странно, да? Она ведь не яркая блондинка, но от неё действительно исходит сияние, на которое, кажется, слетаются мужские сердца.
Мы приезжаем в гостиницу и заходим в номер. Я не зажигаю лампу, здесь и так светло от лунного света. Я отдёргиваю штору и выхожу на террасу. Наташка идёт за мной и становится рядом. Мы смотрим на море, на отблески луны, ставшей к этому времени совсем небольшой, но по-прежнему яркой и сияющей, как бриллиант из песни. Мы вдыхаем опьяняющий и возбуждающий воздух и поворачиваемся друг к другу.
Я беру её за плечи и чувствую, как она дрожит.
— Страшно? — спрашиваю я шёпотом.
Она медленно мотает головой. Я привлекаю её к себе и неторопливо целую, чувствуя, как она тает и как бешено начинает стучать её сердце. И какими горячими становятся её губы, делающиеся мягкими и податливыми. И как я сам теряю разум и перестаю понимать, что происходит.