– Человек думает, что у него есть друзья, – сказал Князь: – человек инстинктивно помнит о них, забывая, что прошло время. Что, пока добывал деньги талантом и трудом, он поменялся, и друзья тоже поменялись. И что не поможет ему бывший однокурсник, владелец подпольного казано «Кувалда».
– Через десять минут можете открывать, – говорил в свой телефон Юшкаускас: – расслабься, он на тачке, его тут не будет через пять. А что клиентура? А клиентуре скажи, что облава. А на этот случай два вторых входа иметь надо. Учись, салага. Да не за что.
– А чего у вас телефон такой старый? – спросил Ленечка, потирая нос. С досады спросил.
– А он у меня давно, я привык, – хладнокровно сказал Прибалт. Достал из бардачка пару мандаринов и почти не глядя кинул на заднее сиденье.
Мальчик поймал оба и поглядев на широкую спину литовца с некоторым уважением, открыл пепельницу, чтоб было куда кидать кожуру. В машине запахло Новым годом.
– Делайте ваши ставки, – сказал Рыжий, выруливая мимо казино «Кувалда».
Мальчик только того и ждал. Сразу протянул растопыренную ладошку и торопливо, как говорят дети, когда им кажется, что они поняли, или хотя бы заучили наизусть решение задачи, выпалил:
– Человек думает, что, даже если не осталось друзей, у него еще остались те, кто его защитят. Это закон, но он не верит в закон, потому что полиция пяти стран и прокуратура России не стали с ним разговаривать. Это власть, но сейчас два часа ночи, и он не пойдет на прием к губернатору. Это пресса… Дядя Князь! На три щелбана! Радио, телевиденье, газета!
Князь усмехнулся. Мальчик очень азартен, когда чувствует близкий выигрыш. И точно так же опытный игрок может прочитать масти его карт, отразившиеся прямо в широко раскрытых глазах. Это не проблема. В одиннадцать лет еще не поздно учиться блефовать.
– Пас, Ленечка. Выводы верные. Но слишком очевидно. Не принимаю ставку.
Юшкаускас обернулся к беседующим через спинку переднего сиденья. Удивительно искренним злорадством светились его глаза, когда он, на правах гостеприимного хозяина пользуясь некоторым послаблением правил хорошего тона, показал Ленечке крепко стиснутый желтоватыми зубами кончик языка:
– Цель велела таксисту ехать на телевиденье.
– Он у вас с войны, что ли? – неприветливо осведомился Ленечка, кивая на допотопный телефон. Но настроение Прибалту было уже не испортить.
– Верно. Я служил в Эс Эс. Но меня выгнали за жестокость, – по – свойски сообщил тот.
Рыжий вежливо тронул его за плечо, и посоветовал:
– Пристегнитесь, Прибалт.
Красные фары, и ярко – голубой неон вокруг номера авто, растаяли в ночи, унося странный квартет по проспекту. Юшкаускас сначала недобро оскалился, как бы говоря, что в советах не нуждается, но на Троицком мосту, невольно потянул ремень безопасности на себя, когда показалось, что машина сейчас взмоет в небо и сшибет ангела со шпиля Петропавловки. Чтобы затормозить, пришлось проехать почти весь Каменноостровский, впрочем, туда, в конец и надо.
С веток деревьев опадали пласты снега. Небо приняло фиолетовый оттенок, и в нем, словно на пороге райского казино, мигала разноцветными лампочками телевышка. Кубическое здание телецентра казалось погруженным во мрак, но Князь знал, что именно сейчас, ночью, там клепают новости, веселые шоу и серьезные программы о том, как нам жить дальше. Всю ту информационную вермишель «Доширак», что уготована огромной стране здесь, в этом болотном захолустье.
– Нет, я ни с кем не договаривался… – говорил все тот же голос. И в этом голосе слышалась и безнадюга, и несколько бессонных, в аэропортах проведенных ночей, и элементарно промокшая в снежной окрошке обувь: – но это новость. Это сенсационная новость. Я боюсь, что не смогу прийти завтра. Я боюсь…
Он уже не говорил, а кричал, потому что его тащили по ступеням лестницы два дюжих охранника в одинаковых черных костюмах, с надписью «Security» и полярной звездой меж лопаток.
– Ладно! Черт с вами, вы не ведаете, что творите! Но вы хоть посмотрите на снег. Ведь это может быть последний снегопад! – несчастный договорил, уже сползая по мраморной лестнице в сугроб, прибитый под вечер лопатами радивых дворников.
– Тут работы много не потребовалось, – заметил Юшкаускас и позволил себе угоститься следующим мандарином, кожуру аккуратно выбрасывая в открытое окно. Не в укор гостям, а просто так удобнее. – тут ведомый сам сделал все, чтобы его посчитали за психа. Сейчас ему лучший друг скажет – иди проспись.