Иеромонаху Серафиму нужно было от итальянца Фьораванти лишь одно: упоминание о подземной «библиотеке Ивана Грозного». В ней должны были находиться бесценные свидетельства и документы, проливающие свет на темную историю раскола русской церкви, изменившего историю страны вплоть до наших дней. Он был уверен, что только раскол церкви стал причиной всех последовавших за этим российских несчастий. Найти библиотеку иеромонах мог, только собрав все, что оставил потомкам ее строитель, Аристотель Фьораванти. Любые мелочи, – чертежи, записки строителям, счета к оплате царской казной, обрывки писем. Но ничего из этого иеромонах в архивах не находил. Ни единого чертежа, ни единого письма.
Одно из последних упоминаний о Фьораванти, иеромонах Серафим обнаружил только через пять лет после начала своего кропотливого труда в кремлевских архивах. Это была краткая запись в писцовой книге московского острога. Она относилась примерно к 1504 году, то есть к шестому с чем-то году после приезда архитектора с сыном и их слугой в эту гостеприимную страну.
«Милостью царя нашего сей Фьораванти Аристотель из острога выпущен, однако под условие: за земляной вал, что вокруг Москвы, шагу не ступить, не то гнев царский – страшен будет. И чтобы готовился он к походу на нечестивый Тверь-город.
Парубка же, сына его Андреа, повелел царь отпустить с миром, куда пожелает уехать, выказывая тем милость Аристотелю. Приказал выдать из казны золотом на провоз и сына, и младой жены его, и слуги его Петрушки, до самой страны Италии. Препятствий на рогатках царь велел не чинить, и птицу ловчую – кречета белого числом десять, в клети, – не отбирать, ибо есть это дар царев…».
К этой выцветшей странице был прикреплен деревянной шпилькой еще один листок. Несколько столетий назад последний читатель этих бумаг искал то же самое, что и Серафим, и тот выполнил за него последнюю работу. Листок был вырван из неизвестной и, видимо, давно пропавшей на российских внешних границах книги регистрации пограничных переходов – «рогаток», как их тогда называли.
«Пропущен за рогатку с повозками Фьораванти Андреа, с женой и слугой, путем в Италию, с птицей ловчей в клети и скарбом домашним. Сундуками двумя увез он бумаги: с письменами и чертежами, – на языках нам неведомых, посему не уразумели оные. Пропустили все повозки с миром, как по цареву указу».
Прочитав эти строки, иеромонах Серафим, не спеша, аккуратно выписал их в свою тетрадь, тщательнее, чем прочие. После этого он закрыл все фолианты, все сшивки древних документов, с которыми работал последние месяцы, и расставил их в безукоризненном порядке по местам на полках. Возвращаться когда-либо в это книгохранилище он больше не намеревался. Работа его было завершена. Ключ теперь был в его руках. Следовало искать только замок. К несчастью, он находился за тысячи верст от Кремля, в стране Италии. Монах сжал нервными пальцами толстую тетрадь своих записей и поднялся из подвала в тесную келью.
7. Письмо кардиналов
Четвертый год в Европе бушевала Первая мировая война. Но к сентябрю семнадцатого года воюющие стороны обессилено закопались в хлюпающих водой окопах, – без снарядов, без провизии, без желания воевать. Иеромонах Серафим в эти годы служил панихиды в госпиталях, утешал вдов и матерей, отпевал заколоченные гробы у разверстых могил.
Множество раз он начинал писать свое послание, и каждый раз откладывал его в сторону. Писал он его на хорошем латинском языке, и адресатом был не кто иной, как Папа – глава Римской католической церкви.
Не заканчивал и откладывал он свое письмо потому, что не имел на это благословления наместника своего монастыря. Впервые в своей жизни он готовился переступить строгий монастырский Устав. У Православной и Католической церквей долгими веками тлела безмолвная, принципиальная, а потому не имеющая перспектив на примирение, тысячелетняя война. Обратиться православному монаху Серафиму к католическому Папе было все равно, как связаться русскому офицеру через голову вышестоящих – с императором воюющей против России Германии.