Истинная причина аритмии народного хозяйства заключалась в том, что страна тратила время на бесплодные идеологические споры, митингуя на краю пропасти, вместо того, чтобы сосредоточиться на создании новой эффективной экономики. Но правда не интересовала Крючкова. Правда иссушала источник его всевластия…
Демонстрируя показную готовность содействовать курсу реформ, Крючков за спиной президента сколачивал группу единомышленников, тоскующих по старым временам и мечтающих, как он, положить конец кошмару горбачевского Апреля.
По мере приближения к развязке конфронтация становилась все более жесткой и явной.
— Самая серьезная стычка проходила накануне Октябрьских праздников 1990 года, — вспоминает работавший тогда министром внутренних дел СССР Вадим Бакатин. — Движение «Демократическая Россия» намеревалось провести альтернативную демонстрацию с требованием снять тормоза с начатых преобразований, в поддержку программы «500» дней и т. д. Вопрос о том, разрешать ли демонстрацию, обсуждался с участием Горбачева. Я сказал, что запрещать мы не имеем права. Активно против меня выступал Крючков. Он потребовал «показать, наконец, силу»…
17 июня 1991 года на сессии Верховного Совета, выступая в поддержку просьбы премьер-министра СССР Валентина Павлова о чрезвычайных полномочиях, Крючков сообщил депутатам, что стране грозит катастрофа, как всегда, усмотрев ее не в крахе социально-экономической системы, а в том, что в сферу управления экономикой и политикой страны проникли «агенты влияния», разваливающие по заданию западных спецслужб народное хозяйство СССР. В доказательство Крючков зачитал письмо своего учителя Юрия Андропова, написанное им еще во времена холодной войны — 24 января 1977 года.
Из письма в ЦК КПСС председателя КГБ СССР Ю. Андропова «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан»:
«…По достоверным данным, полученным Комитетом государственной безопасности, в последнее время ЦРУ США на основе анализа прогноза своих специалистов о дальнейших путях развития СССР разрабатывает планы по активизации враждебной деятельности, направленной на разложение советского общества и дезорганизацию социалистической экономики. В этих целях американская разведка ставит задачу осуществлять вербовку агентуры влияния из числа советских граждан, проводить их обучение и в дальнейшем продвигать в сферу управления политикой, экономикой и наукой Советского Союза.
ЦРУ разработало программы индивидуальной подготовки агентов влияния, предусматривающие приобретение ими навыков шпионской деятельности, а также их концентрированную политическую и идеологическую обработку. Кроме того, одним из важнейших аспектов подготовки такой агентуры является преподавание методов управления в руководящем звене народного хозяйства. Руководство американской разведки планирует целенаправленно и настойчиво, не считаясь с затратами, вести поиск лиц, способных по своим личным и деловым качествам в перспективе занять административные должности в аппарате управления и выполнять сформулированные противником задачи…
Но парламент не стал организовывать охоту на «агентов влияния». Не проявила былой революционной бдительности и страна. По данным социологического опроса, лишь 20 процентов граждан поверили, что ЦРУ внедрило в высшие эшелоны власти советского руководства своих агентов.
Крючкову ничего не оставалось, как «поговорить» с парламентом и страной в условиях ЧП. И без президента…
ДОСЬЕ СЛЕДСТВИЯДОКУМЕНТ БЕЗ КОММЕНТАРИЯ
Из протокола допроса В. Крючкова от 17 декабря 1991 г.:
— …Хочу вернуться к одному аспекту предъявленного мне обвинения. Не признавая себя виновным, вместе с тем не отрицаю, что мною вместе с другими членами ГКЧП были допущены правовые нарушения. В частности, был создан не предусмотренный Конституцией СССР ГКЧП. Президент СССР был лишен связи, вице-президент Янаев приступил временно к исполнению обязанностей президента без достаточных оснований. В рамках всего этого я как председатель КГБ СССР совершил ряд действий, которые превышали мои полномочия.
В тяжелое для страны время у группы лиц созрело решение выступить с тем, чтобы изменить положение дел, изменить неблагоприятное, тяжелое — кризисное развитие обстановки. Среди этих лиц оказался руководитель КГБ СССР. Дело здесь не в том, что председатель КГБ пошел на это из-за того, что разделял с ними их озабоченность или был с ними в близких личных отношениях. Со всеми участниками отношения у меня были обычными служебными. Некоторых я знал мало, например, Тизякова. Со Стародубцевым вообще не был знаком — впервые лично встретился с ним на заседании ГКЧП. Конечно, кое-какие договоренности играли свою роль. Однако главное — в другом аспекте, который мне особенно хотелось бы отметить.