— Надо сыграть на всех трудностях на рынке питания и потребительских товаров. Свалить это на «демократов», неквалифицированные Советы всех уровней с их шоу-программами.
— Выступления на пленуме подготовить тех, кого надо. И у микрофонов.
— Президиум избрать из 3-х человек. Председательствующий абсолютно надежный человек и хорошо ориентирующийся.
— Прессу, кроме «Правды» и «Советской России», не пускать…»
Их остановило скорее всего, то что Горбачев незадолго до пленума в очередной раз со своим окружением обсуждал возможность введения ЧП.
Когда же закрывая пленум ЦК КПСС, Горбачев в своем заключительном слове вдруг заявил, что он никогда не поддержит тех, кто в ЧП «видит средство возврата к политической системе, существовавшей в доперестроечный период», стало ясно: президента надо убирать.
Верить ему более было нельзя.
Пресса, политики предупреждали, что дни Михаила Горбачева сочтены. Предупреждений было много, но им никто не верил. В том числе и сам Горбачев.
ДОСЬЕ СЛЕДСТВИЯДОКУМЕНТ БЕЗ КОММЕНТАРИЯ
Из протокола допроса министра иностранных дел СССР Александра Бессмертных от 6 ноября 1991 года:
— …20 июня 1991 года мы закончили раунд переговоров с Бейкером в американской резиденции в Берлине. Я возвратился в свое посольство для встречи с министрами иностранных дел других стран, как это обычно у нас бывает.
Позвонил Бейкер и сказал, что он очень хотел бы со мной срочно встретиться. Меня это очень удивило, так как мы только что беседовали.
Я говорю: «Джим! В чем дело? Что произошло?»
Он мнется: «У меня срочное дело. Очень хотелось бы встретиться».
Я сказал, что у меня запланирована встреча. Если нужно, пусть подъезжает, поговорим.
Он: «У меня несколько деликатное дело. Я не хотел бы… Если я поеду, то вслед двинется огромное количество машин с охраной, в городе создастся большой шум… Подключится пресса». «Если можешь, — говорит, — я буду тебя ждать в гостинице, где я остановился, но желательно так, чтобы не было особого шума».
Я говорю: «Что?! Действительно очень срочно? У меня беседа!»
Он отвечает: «Я бы на Вашем месте в принципе отложил все дела и подъехал».
… Я попросил у совпосла машину, чтобы без сирены, охраны, мотоциклистов выехать из советского посольства.
Прибыл я довольно быстро. Со мной был начальник Управления США и Канады МИД СССР — Мамедов, на случай, если понадобится эксперт. Мы с ним зашли в кабинет. Но Бейкер сказал, что он бы предпочел вести беседу один на один. И мы остались вдвоем.
Бейкер говорит: «Я только что, в промежутке между нашей беседой, получил из Вашингтона информацию. Я так понимаю, что она может быть построена на разведывательных источниках. Речь идет о попытке смещения Горбачева!»
Я, конечно, опешил и так на него смотрю внимательно. В руках у Бейкера листок бумаги.
«Это дело сугубо деликатное, — говорит, — и нам нужно как-то такую информацию передать. По нашим данным, в смещении будут участвовать Павлов, Язов, Крючков».
Бейкер еще кого-то назвал, но троих он назвал точно.
«Вопрос, — говорит, — срочный. Его нужно довести до сведения Горбачева».
Он спросил меня, есть ли прямая, совершенно защищенная связь с президентом.
Я ответил, что полностью защищенной нет, тем более, если речь идет об этих персонах… Сказал, что очень сомневаюсь в достоверности того, что ему сообщили, что это, видимо, какое-то недоразумение.
«Нет! — говорит Бейкер. — Мало ли что? Все же надо передать».
Я ему ответил, если за этим действительно что-то есть, то у меня просто нет защищенной связи, у нас в посольстве есть только связь «ВЧ», но она находится под контролем КГБ.
Тогда Бейкер предложил имеющуюся информацию передать, воспользовавшись американским посольством в Москве.
Я, в свою очередь, пообещал позвонить помощнику президента Черняеву, чтобы тот связался с посольством.
Бейкер говорит: «Тогда мы поручим послу Метлоку. Его уже запрашивают. А Вы звоните Черняеву и попросите его быстро организовать встречу. Таким образом Горбачев получит сведения. Это абсолютно надежно, и никто ничего не перехватит».
…Я приехал из Берлина в Москву 22 июня. Было возложение венков на могилу Неизвестного солдата, где присутствовало все руководство страны.
После церемонии Михаил Сергеевич пригласил меня к себе в кабинет и попросил рассказать о работе, проделанной в Берлине.
Когда мы зашли в кабинет, то я поинтересовался об информации, которую сообщил ему Метлок.
Михаил Сергеевич кратко сообщил, что ему информация известна. Он поблагодарил меня за то, что я ему все рассказал, и также сказал, что с этими «деятелями» поговорил, круто поговорил.