Выбрать главу

— Эй, яйца! Не забыли, кто курица?

На глазах Александрова снималась почти вся вторая серия, и он видел, как получается нечто затхлое, мрачное, безысходное: ни русской природы, ни Москвы, ничего живого, все какое-то вымученное, душное. Все это он высказал на заседании худсовета «Мосфильма» и закончил так:

— Отдавая должное огромному мастерству режиссера, советую взять только наиболее удавшиеся эпизоды и рассматривать вторую серию как этап внутренней борьбы Ивана с оппозицией. В этой борьбе ему необходима победа любыми средствами во имя того, чтобы одержать победу на Балтике.

Эйзенштейн смотрел на Александрова с презрительной усмешкой, а когда выходили после заседания, кинул ему вслед:

— Яйца! Яичечки! Не превратитесь в яичницу!

И как раз вскоре газета: за первую серию Эйзенштейну присуждена Сталинская премия первой степени! Явившись после объявления списков лауреатов на «Мосфильм», Сергей Михайлович похлопал бывшего сердечного друга по плечу:

— Ну что, яичница, курочка-то еще кудахчет!

И на новом заседании худсовета все проголосовали за то, чтобы дать гению возможность снимать, что он хочет и как хочет. Съемки должны были продолжиться после вручения премии, но на балу в Доме кино «курица» упала с инфарктом и долго отлеживалась в больнице. Вернувшись, Эйзенштейн доснял фильм и потребовал от Большакова, чтобы Сталин как можно быстрее посмотрел вторую серию.

Благоухало второе послевоенное лето. Поздно вечером министр кинематографа Большаков и художественный руководитель киностудии «Мосфильм» Александров привезли в Кремлевский кинотеатр яуфы с этикетками «Иван Грозный — 2». Смотрели втроем. Сталин, как всегда, в своем жестком кресле в середине первого ряда, министр и худрук — справа и слева от него. Григорий Васильевич сразу же увидел, что главный зритель явно не в духе, но какова будет реакция непредсказуемого диктатора? Известно, что первая серия ему не понравилась, но почему-то он ее не запретил и даже наградил премией своего имени. А теперь?

Долго сохранялась тишина, покуда Сталин громко не фыркнул:

— Что у него с усами? Зачем над губой выбритый треугольник?

— Как у татарина, — кивнул Большаков.

— Может, это намек на татарское происхождение Глинских? Сын Мамая пошел в услужение Литве и получил имение Глины, откуда и пошли Глинские.

— Как? — удивился Александров. — Мать Ивана Грозного происходит от потомков хана Мамая?

— А вы этого не знали? — строго повернулся к нему главный зритель. — И Мамай не был ханом. Ханом был Тохтамыш, Мамай — беклербек и темник. То есть управляющий хозяйством Золотой Орды и полководец.

И Григорий Васильевич затих, решив больше не задавать вопросов, чтобы не выказать своего невежества перед таким, ёханый Мамай, знатоком.

— Сколько здесь Ивану? — дымя трубкой, спросил знаток.

— Я тоже считаю, что внешний вид не соответствует образу, — уклончиво ответил Большаков.

— Да ему лет тридцать, а здесь выглядит, как спившийся старик, — злился Сталин.

Похоже, за вторую серию курочка золотых зернышек не получит, ликовал Александров.

— Мальчик играет очень хорошо, — не переставая дымить, бухтела трубка. — А бояре как в детском утреннике. Раёшные. Балаганные.

Он что, и на детских утренниках бывал? Во дает! Но оценки дает правильные. На роль Елены Глинской и Ивана в отрочестве Эйзенштейн взял первую жену Пырьева Аду Войцик и ее сына Эрика Пырьева. Эпизод «Детство Ивана», пожалуй, и впрямь лучшее, что есть во второй серии. А бояре и впрямь фальшивые, их такими в детских спектаклях показывают, глупые и нарочито противные.

— Эта сцена с Филиппом тоже неплохо сделана, — пыхтела трубка.

Верно, разговор царя с митрополитом, противоборствующим опричнине, тоже хорошо снят. Ёханый Мамай, эдак главному зрителю и вся вторая серия понравится. Скажет, а чего это вы на худсовете критиковали!

— Волею Вышнего суд и казни творити… — тихо повторил следом за Иваном Грозным грозный Иосиф. И другую фразу царя тоже повторил с удовлетворением: — Отныне буду таковым, каким меня нарицаете. Грозным буду!

И совсем уж Григорий Васильевич приуныл, вновь увидев раздражение на лице главного зрителя, когда Серафима Бирман в роли Ефросиньи затянула свою тоскливую песню.