В Зимнем саду Политбюро собралось в том же составе, что и три месяца назад, но добавилось человек восемь представителей прессы. Режиссер сидел напряженный, бледный. Сталин со всеми поздоровался, сел в свое жесткое кресло и жестко приказал:
— Начинайте!
Первые восемь минут не отличались от изначального варианта, но вдруг появилась сцена разговора четырех коммунистов, мелькнул портрет Сталина. Они говорили о том, сколько оставлено в тайниках оружия, а главный из них, Проценко в исполнении актера Виктора Хохрякова, наставлял: мол, необходимо будет развернуть здесь масштабную партизанскую войну, такую же, как в оккупированных врагом западных районах. Немцы творят такое безобразие, что везде рождается гнев народа, его надо верно направить и хорошо вооружить. Потом он же дает наставления коммунисту Валько в исполнении Сергея Бондарчука и комсомолке Шевцовой, которую играет Инна Макарова. Ей он говорит, что она будет получать инструкции от подпольного обкома партии и по ним станет действовать против немцев. Никакой самодеятельности, строго под руководством больших дяденек.
Сталин, когда пошел материал, отсутствовавший в первом варианте, достал из кармана кителя ручные часы «Победа», недавно подаренные ему, и засек время. Получилось восемь минут вставки в фильм для показа руководящей роли партии. Неплохо. Посмотрим, как там дальше. Дальше пошли уже знакомые кадры — исход жителей из Краснодона и вступление оккупантов в город с карикатурной фигурой какого-то придурка-ефрейтора, одновременно и смешной, и страшной.
В первом варианте фильма после ареста и казни непокорных шахтеров комсомольцы оставались в одиночестве; в новом коммунист Валько дает указания Шевцовой, с кем именно надо будет создавать организацию молодых подпольщиков. Появился сапожник — член подпольного обкома, под видом сапожника поддерживавший связь между обкомом и «Молодой гвардией». Его сапожная мастерская служит явочной квартирой. Новой была и сцена заседания подпольного обкома. А в канун очередной годовщины Октябрьской революции, прежде чем развешивать красные флаги, подпольщики слушают по рации голос Сталина и «Интернационал». Еще в нескольких местах добавились новые эпизоды, в общей сложности главный зритель насчитал минут двадцать нового материала. И весь фильм оказался как раз минут на двадцать длиннее. Что ж, молодец Герасимов, и пожелания учел, и своего не уступил.
Когда показ закончился и зажегся свет, первым встал и захлопал в ладоши, как и в прошлый раз, Молотов. Ворошилов, Андреев, Микоян и Каганович дружно его поддержали, а Маленков, Булганин, Хрущев и Берия, явно недовольные, внимательно смотрели на Сталина и захлопали лишь после того, как он тоже встал и принялся аплодировать. Герасимов стоял с каменным лицом. Главный зритель подошел к нему и протянул руку, тот с облегчением вздохнул и ответил на рукопожатие вождя.
— Товарищ Герасимов, — сказал вождь. — Вы старались не зря. Получилось великолепное произведение искусства. В нем хорошо показана и борьба против фашистского рабства, и трагедия войны. — Он повернулся ко всем и командным голосом громко и строго объявил: — Надо этот фильм широко показать, а его молодых создателей хорошо наградить. — Потом, понизив голос, сказал, обращаясь только к Герасимову: — Вот видите, Сталин тоже стал говорить «фильм». Раньше усатый считал, что кино — девушка, а вы заставили его увидеть, что оно может быть сильным мужчиной.
Герасимов, доселе бледный, раскраснелся осчастливленный и, собравшись с силами, ответил:
— Служу Советскому Союзу!
— Вот это хорошо. — Сталин взял его под руку и повел из Зимнего сада, говоря: — Ведь нет большего счастья, чем служить нашему великому Советскому Союзу. Не представляю, как бы Сталин, если бы вдруг отделилась Грузия, решил бы служить какой-то маленькой стране, даже учитывая его грузинское происхождение. Режиссер Ромм очень правильно сформулировал в своей последней… в своем последнем фильме. Даже в его названии. Самый главный сейчас вопрос — это русский вопрос. Те, кто будет с Россией и с созданным ею Советским Союзом, за теми правда. Как вы считаете, товарищ Герасимов?
— Полностью с вами согласен, — ответил режиссер.
— Сталин уверен, что именно вы сделаете фильм, который окажется гораздо сильнее, чем «Унесенные ветром». На основе русской классики. Например, «Войну и мир». Или «Тихий Дон». Вот только деньжонок накопим. Для такого грандиозного полотна необходимы колоссальные средства. А их у нас сейчас не всегда хватает на восстановление страны. Американцы подлецы, их экономика нисколько не пострадала, и они теперь только и делают, что портят нам жизнь. И если кто-то из вашей кинодельческой братии собрался ехать в Израиль, пусть знают, что Израиль взял себе в союзники Америку и они отныне станут действовать против России и Советского Союза.