— Товарищ Сталин, смею вас заверить, что среди работников кино, а в особенности среди настоящих мастеров кинематографа, таковых не найдете, — ответил Герасимов.
— Приятно это слышать, — развернулся к нему лицом Сталин. — А сейчас я бы хотел попросить вас подумать о создании картины о Китае. Судя по всему, в ближайшее время коммунисты в этой стране одержат полную победу, и многомиллионный Китай может стать для нас хорошим союзником в ближайшей войне против США. Подумаете?
— Непременно, товарищ Сталин.
— Вот и хорошо. Сталину очень понравилось, как вы смело отстаивали свое творение. Усатый любит тех, кто упрямо стоит на своем, потому что чувствует свою правоту. А то, что мы вас тогда потрепали, вам только на пользу. Ну, успехов вам, Сергей Аполлинарьевич!
Глава двадцать пятая. Диагноз: малокартинье
Бедный Иван Грозный, перед всеми-то он виноват! Как ни старается министр кино, отовсюду на него шишки валятся. То был Несвятой Георгий, и казалось, нет его привередливей, да Суслов оказался еще противнее, тощий, как из Дахау, глаза крысиные, сам весь — как выхухоль…
Но это ладно, обиднее, что киношники не ценят стараний Ивана Григорьевича во всем помочь им, дуракам. Еще одна печаль — Хозяин стал то и дело болеть, страдал гипертонией, а в последнее время какими-то там транзисторными ишемическими атаками. Собаки в его стае давно уже присматривались, когда упадет старый пес, чтоб разорвать. А тогда и Большакова снимут, да и Министерство кино могут закрыть, ибо нет таких любителей волшебного фонаря в этом долбаном Политбюро — ну Молотов, ну Ворошилов, а остальным оно ни шло ни ехало.
Велик Шекспир! С чего началось гонение на короля Лира? С того, что от него потребовали резко сократить количество боевых друзей, бывших постоянно при нем. Маленков, Берия, Хрущев и Булганин насели на приболевшего Хозяина, убедили его сократить на семьдесят процентов всю правительственную охрану и прислугу. Он охотно поддержал их инициативу и даже больше: приказал сократить зарплату партийной номенклатуры с двадцати пяти тысяч в месяц до восьми. Номенклатура злилась и внимательнее стала следить за состоянием здоровья вождя. А оно заметно пошатнулось, Сталин все реже появлялся в Кремле, сидел на своей Ближней даче, работал там, а по вечерам просматривал старые и новые кинофильмы. Накануне его очередного длительного отъезда в Сочи летом 1951 года Большаков докладывал в Волынском главному зрителю:
— Зря, как мне кажется, Александров решил сменить амплуа. Комедии у него получаются лучше, чем серьезные фильмы. Сейчас он намеревается снимать картину о Глинке.
— Как же так? — удивился Сталин. — Ведь уже был один фильм об этом композиторе. И, если мне не изменяет память, недавно.
— Да всего пять лет назад! — развел руками Большаков. — Там еще Пушкина так смешно Алейников играл, помпезно.
— Что же, разве нет других хороших сюжетов?
— Да полно! Я сам недавно такую историю услышал, прямо просится, чтобы из нее Александров комедию сделал. В психиатрической лечебнице имени Гаршина где-то под Курском пациенты сильно поистрепались. Директор узнал, что на московских складах скопилось множество эсэсовской униформы, привезенной из Германии, новенькой. По знакомству он раздобыл несколько десятков комплектов и обрядил нуждающихся пациентов.
— Психов? — переспросил Сталин.
— Ну да, чокнутых, — со смехом кивнул Большаков. — Разумеется, униформа без знаков различия, но все равно, представьте, как все они разгуливают в эсэсовском обмундировании по лечебному заведению. Вот уж где дурдом так дурдом! Но это еще не все. Надев униформу, они почему-то возомнили себя иными людьми, принялись ходить строем, отдавать друг другу честь, взбунтовались и совершили коллективный побег. Идти почему-то решили в Москву, прямо к Сталину, требовать, чтоб он их отправил на войну с Америкой. Жители окрестных мест, увидев эсэсовцев, подумали, что эти гансы скрывались где-то в лесах, а теперь повылезли. Они начали их отлавливать, а когда те оказывали сопротивление, то и лупить. Короче, общими усилиями всех переловили и сдали в милицию.