— Вот умора! — от души рассмеялся Сталин.
— Согласитесь, так и просится в комедию к Александрову. Возьмет пару сценаристов, те еще так и сяк обыграют сюжет, будет — обхохочешься. Допустим, они возомнили себя настоящими эсэсовцами и пошли на Москву, чтобы ее штурмовать и захватить. Пусть даже какие-нибудь нашивки на некоторых мундирах окажутся, хотя бы две молнии. Можно еще, чтобы не только эсэсовские мундиры, но и гестаповские, и просто армейские, а кому-то достался бы генеральский.
— А кого же будет играть в таком фильме Любовь Орлова? Директора дурдома?
— Можно и директора. А можно и сумасшедшую, возомнившую себя гестаповкой или эсэсовкой.
— Ей, кстати, пойдет немецкая форма, — прищурился Сталин.
— Ну что, даем Александрову такой сюжет?
— Не даем.
— Нет? — На лице министра кино застыло разочарование. — Значит, не даем.
— Нехорошо показывать советских людей психами. Я понимаю, есть немало умалишенных, есть множество лечебных заведений для их излечения. Но это не для экрана. Хотя сюжет смешной.
— А что, если по-другому? — решил зайти с другой стороны Иван Грозный. — Допустим, партия эсэсовских обмундирований ушла за океан к американцам, и все действие разворачивается в американском дурдоме.
— В мэдхаусе, — выказал свои знания в английском Иосиф Виссарионович.
— Все точно так же, только они сбегают и идут штурмовать Белый дом. Причем один из них сильно похож на Гитлера. Все маршируют за ним. И вот тут оказывается, что в Америке многие симпатизируют нацистам, и к этим психам присоединяются другие придурки, как бы здоровые, но на самом деле тоже психованные. Ну, и дальше сценаристы придумают, как раскрутить сюжет.
Главный зритель с минуту подумал, разгуливая взад-вперед по своему дачному рабочему кабинету, и ответил:
— Ну, или так.
По интонации, давно изученной министром кино, стало ясно: история Сталина позабавила, но идея не вдохновила.
— Иосиф Виссарионович, — кашлянув, заговорил Большаков. — Я прошу вас сделать что-то, чтобы оградить меня от постоянных нападок критиков на сложившееся в киноотрасли малокартинье.
— Как вы сказали? Малокартинье?
— Да, именно такой термин появился в нашей печати. Один гусь напечатал фельетон, в котором наш кинематограф будто бы приходит в качестве пациента к врачу, тот его тщательно обследует и ставит диагноз: «Да у вас, дружочек, малокартинье, очень опасная болезнь! Вам нужно срочно обратиться к профессору Большакову». И так во всем винят только меня. Вот небольшая статистика. К началу войны наше кинопроизводство достигло пика — шестьдесят четыре фильма. Затем, разумеется, с началом войны количество выпускаемых картин резко снизилось. Но даже в тяжелейших военных условиях в год у нас выпускалось более двадцати картин, таким образом, за всю войну удалось выпустить более ста фильмов. В два первых послевоенных года выходило по двадцать три фильма. Но отрасль перестала получать из госбюджета необходимые финансовые средства. Кого в этом винить? Америку. Нужно, чтобы наши газеты и журналы не обрушивались на Министерство кинематографии с незаслуженной критикой, а объясняли гражданам, что из-за того, что США и их союзники устроили гонку вооружений, нашей стране приходится в ней участвовать, чтобы в возможной будущей войне у нас имелось достаточное количество оружия для противостояния врагу. Не Большаков виноват в уменьшении количества картин, виноваты заокеанские мерзавцы. У них полно денег, их экономика никак не пострадала от войны, в отличие от нашей. Нам надо бросить все силы на восстановление, а проклятые янки заставляют нас производить оружие.
— Сколько фильмов вышло у нас в прошлом году? — спросил Сталин.
— До обидного мало! Тринадцать. В годы войны ежегодно выходило вдвое больше. Боюсь, что в этом году малокартинье достигнет своего дна. Масштабных работ вообще нет, потому что средств хватает лишь на скудные бюджеты.
— А сколько у нас сейчас кинотеатров?
— Действующих кинотеатров много, сорок две тысячи. А показывать приходится либо старье, либо зарубежку в огромном количестве. На наше кино средств не хватает.
— Что сейчас на выходе?
— Савченко заканчивает «Тараса Шевченко», в главной роли понравившийся вам Сергей Бондарчук.
— Это тот Савченко, который в свое время сделал «Гармонь»?
— Да, но с тех пор он хорошо работает. «Богдан Хмельницкий», «Иван Никулин», «Старинный водевиль» вам тоже понравился.
— Ну да, ну да… Что еще?