— Ну, а кого будем в следующем году награждать Сталинской? — спросил Сталин и, не дожидаясь ответа, сам предложил: — Давайте всех цветных.
— Цветных? — обрадовался министр. — Их у нас целый букет. Мы ведь вновь, как в два прошлых года, в трех степенях будем давать?
— В трех.
— Тогда так: первая степень — Чиаурели «Незабываемый девятнадцатый» и «Кавалер Золотой Звезды» Райзмана; вторая степень — «Свет в Коорди» Раппапорта и «Тарас Шевченко» Савченко; третья степень — «Белинский» Козинцева и «Пржевальский» Юткевича. Хотя, нет, они не цветные. Тогда можно Герасимова с «Сельским врачом». Или Петрова с его футболом, оно тоже цветное.
— Нет, Иван Григорьевич, — поразмыслив, возразил главный кинооценщик страны. — Первую степень дадим Савченко за «Тараса Шевченко». Когда-то мы этого парня разругали за «Гармонь», он исправился, а это надо ценить. За «Кавалера Золотой Звезды» Райзману тоже первой степени.
— А как же Чиаурели?
— Погодите вы со своим Чиаурели. Вторую степень дадим, я так думаю, за прошлогоднюю ленту «Донецкие шахтеры» — режиссеру Лукову. Когда-то мы и этого режиссерчика отхлестали, как сидорову козу. Он тоже исправился. «Донецкие шахтеры» у него очень хорошие вышли. Петров и Герасимов у нас много уже получали. Пусть подождут до следующего года. А третью степень дадим, как вы и предложили, за эстонскую тематику Раппапорту, он и о Попове, помнится, хороший фильм сделал. И еще одну третью степень — картине «В мирные дни», она ведь тоже в цвете. Как там фамилия режиссера?
— Браун, товарищ Сталин, Владимир Браун, белорус из обрусевших немцев.
— Он прекрасно снимает о моряках, а фильм «В мирные дни» превосходно показывает, как в мирное время можно совершать настоящие подвиги. Так что, товарищ киноминистр, я думаю, таким списком и ограничимся.
— Простите, товарищ Сталин, — опешил Иван Грозный. — А как же Чиаурели?
— А знаете что, товарищ Большаков, — прищурился главный зритель. — Надоел мне этот сталинский лизоблюд. И его фанерный Сталин мне тоже осточертел хуже горькой редьки!
Глава двадцать шестая. Черный ворон
В последний день февраля он никуда не ездил, хорошо выспался, до самой полуночи поработал в своем кабинете, написал три десятка страниц своей новой книги по политэкономии и лишь тогда почувствовал легкую пустоту в голове, пугающую его в последнее время. Отправился в прихожую, где вместо Власика за столом сидел его заместитель Лозгачев. Нового коменданта Ближней дачи Хозяин не спешил назначать, все еще надеясь, что Военная коллегия Верховного суда пересмотрит его дело и вернет верного телохранителя.
Власика арестовали в начале декабря прошлого года по дурацкому делу врачей. Первой скрипкой в этом позорном концерте явился министр внутренних дел Игнатьев. К нему тотчас присоединился квартет Берия — Маленков — Хрущев — Булганин. Якобы в стране много лет тайно действовало общество врачей-вредителей, травивших партийных деятелей. К концерту подключили и Сталина, хотя он в открытую сомневался в реальности такого злостного заговора.
Все началось еще четыре с половиной года назад. За два дня до смерти Жданова на имя Власика пришло письмо от заведующей отделом функциональной диагностики Кремлевской больницы Лидии Тимашук. В письме сообщалось, что она сняла кардиограмму у Жданова и установила инфаркт миокарда, но профессора Виноградов, Егоров и Майоров диагноз не подтвердили, а значит, они действуют враждебно по отношению к своим пациентам. Власик тотчас отнес бумагу Хозяину, тот прочитал и сказал:
— Чепуха! Виноградов — светило кардиологии, вся грудь в орденах Ленина. Егоров — академик, основоположник авиационной медицины, лучший терапевт в мире. Лечащий врач Сталина. Нашла, тоже мне, врагов народа. — И поставил на письме резолюцию: «В архив».
Жданов вскоре умер, но даже это не склонило Хозяина задуматься о правоте Тимашук. Ее понизили в должности и перевели в филиал Кремлевки. Она продолжала строчить письма о существовании врачей-вредителей, но они оставались без ответа.
Вдруг эти сигналы из прошлого вновь зазвучали, Игнатьев выудил письма Тимашук и доложил Сталину, что ее информация подтвердилась, врачи-вредители, в основном русские, но немало и сионистов, действующих по указке США, арестованы. Семидесятилетнего выдающегося кардиолога Виноградова на допросах избивали, и он, не выдержав пыток, подписал все, что от него требовали. Дело стало стремительно набирать обороты, начались аресты. Игнатьев распорядился арестовать и Власика, поскольку первое письмо Тимашук направила на его имя, а он отнесся к сигналу наплевательски. Этим арестом Хозяин остался особенно недоволен, оставшись без верного Николая Сидоровича, как без рук. Да, в последнее время Власик часто раздражал его: выяснилось, что он любит прикарманивать то, что плохо лежит, бабник, даже к Валечке Истоминой пытался приставать, чему оказался свидетелем Лозгачев. Стоило его припугнуть. Но Сталин постоянно узнавал, как там Власику в тюрьме, и требовал поскорее разобраться и по возможности отпустить.