— Запоминайте, Борис Захарович, — кивнул Сталин Шумяцкому. Тот со вздохом вскинул брови.
— Однажды, — продолжал Александров, — нас позвали на съемку кино про Древний Рим. Вся массовка одета в шлемы и латы, как положено. Под шлемом — миниатюрный радиоприемник с наушниками. Режиссер дает команду через свой микрофон, и каждый ее слышит в своем шлеме, не нужен громкоговоритель, никакой лишней сутолоки, недопонимания. На каждой кинофабрике собственная мастерская аппаратуры. И вся аппаратура постоянно совершенствуется. То и дело что-то новое изобретают и тут же патентуют.
— Запоминайте, товарищ Шумяцкий, — вновь кивнул председателю «Союзкино» генеральный секретарь.
— Девиз «Время — деньги» я бы написал на гербе Америки, — произнес с пафосом Александров.
— Можно бы и на нашем, — усмехнулся Горький, — а то, знаете, столько головотяпства.
— Все-то вы знаете про нашу страну, товарищ житель фашистской Италии, — неожиданно сделал сердитый выпад Сталин. — А давайте выпьем за то, чтобы и у нас понимали, что время — деньги. К тому же и шашлык подоспел.
Шашлыка принесли гору — и бараньего на ребрышках, и свиного, и по-карски, и из осетрины, и из семги. Ароматно запахло дымком.
— Джи-и-и! — Александров, махнув очередную рюмашку, облизнулся и под кашель Горького стал выбирать, каким из шашлыков полакомиться. — Американцы в еде полные болваны, еда невкусная, они делают свое барбекю, но до наших кавказских шашлычков этому барбекю далеко. — Он выбрал по-карски и буквально впился в его сочную мякоть. Некоторое время все молча наслаждались шашлыками, пока Шумяцкий не спросил:
— А как у них построен съемочный процесс?
— Тут тоже все на конвейере. Долго запрягают, но быстро едут. Три-четыре месяца мурыжат сценариста и сам сценарий, потом долго планируют, чтобы сам фильм снять за тридцать, а то и за двадцать дней. Режиссер на съемках — царь и бог. Он медлителен и капризен, ему все подчиняются беспрекословно, как рабы в Древнем Египте. Если в ходе съемок требуется что-то переделать в сценарии, со сценаристом заключают новый отдельный договор, и он переделывает. Короче, не кино, а часовой механизм… Но не подумайте, что я так уж влюбился в Америку. Многое просто безобразно.
— Например? — радостно оживился Шумяцкий.
— Деньги. Они все молятся на них. Даже слово «God» в шутку расшифровывают как «good old dollar».
— Это как это? — поинтересовался Горький.
— «Старый добрый доллар», — перевел Сталин.
— Неравенство чудовищное, как в самом обществе, так и в Голливуде, — продолжал Александров. — Актер и актриса, исполняющие главные роли, получают бешеные гонорары, а остальные — унизительно низкие. Допустим, эти за каждую свою рабочую минуту огребают сто долларов, а эти — семь центов. То есть пропасть между ними. И это развращает одних и оскорбляет других. Иной раз добрая половина бюджета картины достается режиссеру и двум актерам. Я считаю это крайне несправедливым.
— У нас такого никогда не будет. Правда, товарищ Шумяцкий?
— Правда, товарищ Сталин, но все же я считаю, что и уравниловки быть не должно. Не пропасть, конечно, но разница между главными работниками и второстепенными должна ощущаться.
— Подумаем. А что еще нам следует перенять у американцев? Как они со звуком работают?
— Да, звук, Иосиф Виссарионович. Американцы кино вообще называют «мувис», а звуковое — «токис». То есть двигающееся и говорящее. У них теперь sound engineer почти такое же имеет значение, как кинооператор.
— Инженер по звуку? — спросил Шумяцкий.
— Да, звукооператор. Он сидит в маленьком вагончике, и его возят, следуя за движением камеры. Звукооператор из окна вагончика видит все и регулирует запись звука. Разработана целая технология. Это нам необходимо использовать. Я в мельчайших подробностях все изучил.
— А Эйзенштейн? — с подковыркой спросил Сталин.
— Что Эйзенштейн? — не сразу понял Александров. — А, Эйзенштейн. Он тоже вникал.
— Но не так подробно, как вы?
— Ну, в целом… Тоже вполне подробно. Не думайте, что Сергей Михайлович там предавался dolce far niente.
— Это я знаю, что такое, — рассмеялся Горький. — Это когда валяют дурака.
— А говорите, только «бона сера», — ткнул в его сторону чубуком трубки Сталин.
— Еще в Америке экран в кинотеатрах гораздо больше нашего или европейского. В Лос-Анджелесе и Нью-Йорке есть кинотеатры с экранами размером с занавес нашего Большого театра.