Если вдруг на один из военных заводов проникал вражеский агент, который шепелявил, мы регистрировали всех мужчин, женщин и даже детей с подобным дефектом речи на всех военных заводах, базах и заносили их данные в компьютер. Если этот агент вдруг появлялся на атомной электростанции, где шепелявили еще двадцать один человек, мы с помощью компьютера сразу вычисляли его.
— Но это совсем не так просто, — вставил Роун.
— Может быть объясните?
— Извините, — Роун пожалел, что открыл рот.
— С одной стороны, наши опытные агенты работали по своим направлениям, а с другой — не очень опытные собирали информацию на всех и вся и вводили в компьютер. Две ветви одного дерева росли, но ветвь техническая, как обычно, росла намного быстрее и скоро все дерево склонилось в ее сторону. Такую разведку Стердевант и называл «компьютерной».
Мужчина откинулся на спинку и глубоко затянулся.
— Но разведка держится как на личности, так и на технических средствах, — осторожно заметил Роун. — Здесь нет противоречия.
— Все дело в равновесии, — продолжил мужчина. — Чем больше технических средств мы использовали, тем больше людей требовалось. У нас уже было много опытных агентов, а работа всей разведки явно склонялась в сторону «компьютеризации». Те, кто работал в этом направлении, мечтали завести досье на каждого жителя Земли.
— И все же не вижу противоречия, — настаивал Роун.
— Оно проявилось в структуре организаций. Механизм управления операциями невероятно усложнился. Где раньше хватало двадцати оперативников, теперь работали две-три тысячи, на всех уровнях секретности. Пришлось разработать правила, ввести ограничения, четко определить контакты каждого агента. Ветераны разведки считали, бюрократия вытесняет свободу действий.
— А Стердевант не признавал никаких ограничений? — спросил Роун.
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Нет, совсем нет. Как раз наоборот. В новой системе он чувствовал себя как рыба в воде. Это был отличный пример того, как талантливый разведчик может использовать технические достижения. Он делал чудеса, а вот многие другие не смогли перестроиться. Они-то и начали внутренние распри, а Стердевант подключился позже.
— Я теряю мысль.
— Роберт Стердевант, при всем его мастерстве, был совершенно неуправляемым. Он не признавал нравственности, совести, чувств. Для достижения цели он был готов на все. С моей точки зрения это был просто жестокий до садизма убийца. Во время войны мы дрались не на жизнь, а на смерть, и его жестокость еще как-то можно было оправдать. Он был нужен. Я благодарил Бога, что он на нашей стороне. Иногда казалось, ему все равно на кого работать: на нас, на немцев, на русских. Лишь бы разрушать. Говорили, стоило ему указать на врага, и он начинал действовать. Но когда он создал свою группу, наверху забеспокоились. Пример оказался заразительным: там, где в начале войны работал один агент, к концу становилось тридцать. Мы называли их «СС».
С началом холодной войны такое положение становилось невозможным. Американская разведка стала настолько важна, что малейшие сбои могли иметь дипломатические последствия. Но она в свою очередь подчинялась Госдепартаменту. Стердевант не хотел или не мог измениться. Он был по-прежнему непредсказуем. Подчинялся не чьей-то политике, а своим порывам.
К середине пятидесятых годов даже враждующие разведки выработали определенные правила. Захваченных агентов без шума обменивали, запретили некоторые способы ведения допроса и многое другое. Стердевант всего этого не признавал. Примерно в это же время спецслужбы попытались приструнить его, но в тот момент ветераны активно воспротивились, нововведениям, и Стердевант, совершенно естественно, возглавил их выступление. Началась настоящая война. К тому же Стердеванта поддерживали в Вашингтоне. Многие опытные разведчики разделяли его взгляды — и он почти победил. Однако «почти» не считается. Как только он проиграл, от него отвернулись все.
Его друзья-политики попробовали устроить ему постоянную работу на Дальнем Востоке, чтобы обеспечить доход и пенсию, но он отказался. Какое-то время был наемником на Ближнем Востоке, но очень быстро выдохся, распустил группу и исчез. А в 1954 году появилось сообщение, что его нашли мертвым в Стамбуле.