В их дуэте Александром I была она: прекраснодушное существо, молящееся всем известным богам. Сын же был Меттерних — настойчивый, изворотливый, искушенный, старший не по чину, а по уму. И откуда только в нем взялась эта габсбургская лисья хитрость! Он же был таким послушным, светлым, чистым и искренним ребенком — до тех самых пор, пока не отгородился от нее океаном и не засел в этом городе с двусмысленным названием: Майами–Бич!
О–о, она хорошо, очень хорошо усвоила, что в Майами темные ночи! Они поразили ее, как будто перед ее глазами распахнулось чрево Будды или детство Мухаммеда. Неужели ее сын, русский мальчик, которого она возила в детский сад по снегу на санках, мог полюбить эту темную, необъятную, непроглядную жаровню?!
По совести говоря, она проклинала компьютер. Да, конечно, именно эта сплющенная коробка позволяла ей подчас получить ответ от сына за пять минут. Но как же вискозна была эта связь! Письма несравненно лучше: бумага теплей. Вообще, думала она, будь проклята техническая революция.
Если бы сын поехал в Америку по старинке, на корабле, путешествие бы заняло долгие недели, если не месяцы, и у него был бы стимул вернуться, чтобы написать о путешествии книгу. Теперь же он застрял в этом безвидном Майами навеки, как будто время было пустяком, которым можно пренебречь! Не в пренебрежении ли ко времени и пространству как раз и заключается та самая виртуальная реальность, о которой ей поведал окаянный монах?
Ее сын, напротив, компьютеры боготворил. Может быть, ему в самом деле надо было избрать церковную карьеру, раз он все равно всю жизнь только тем и занимался, что творил себе кумиров. По его словам, компьютеры позволяли, не сходя с места, путешествовать по парижским офисам и кабакам Праги, нью–йоркским мостам и садам Рима. В этой связи он и сообщил ей, что нашел удивительный сайт: kremlikam. com.
Она ничего не понимала в сайтах. Ей стоило немалого труда освоить даже электронную почту. В конце концов, она родилась еще до войны, когда электричество существовало исключительно в подпотолочных абажурах, а письма писались чернилами и стальным пером. Теперь же сын твердил об Интернете, который оставался ей все равно малодоступен.
Итак, сын пригласил ее на сайт kremlikam.com., как когда–то приглашал во МХАТ. Про этот сайт он писал ей всякие чудеса.
Сын сидит в своей квартирке в городе Майами–Бич и набирает в Интернете адрес: kremlinkam. com. Через несколько мгновений на экране его мощного компьютера возникает цветная картинка — Васильевский спуск, восточный склон кремлевской стены, пряничный собор. Москвы–реки не видно, камера установлена где–то на набережной Замоскворечья, верней всего — на здании Мосэнерго. Да, перед ним возникает четкая, однако неподвижная картинка. Она обновляется каждую минуту. Иными словами, ее сын видит Москву такой, какой она была от 1 до 60 секунд назад.
Он часто посещает этот сайт и радостно сообщает ей, что в Москве, оказывается, пасмурно или, напротив, солнечно, что движение по мосту начинается в половине седьмого утра, что при ясной погоде он может даже рассмотреть русский флаг на куполе кремлевского дворца, в котором работает Ельцин. Она не знает, верить ему или нет. Что это — та самая виртуальная реальность или обыкновенная ложь, спровоцированная чувством вины и ностальгией?
Однажды сын просит ее прийти на виртуальное свидание. Она должна появиться на Васильевском спуске в 17:30 по московскому. Он говорит, что разрешающая способность камеры пока невелика, и просит надеть яркий желтый плащ, чтобы он смог ее различить.
Она надевает желтый плащ (цвет разлуки), не пойми зачем красит губы и идет на свидание. Ей шестьдесят лет. Когда умер Сталин, она заканчивала школу. Теперь ее сын живет в Майами и просит ее прийти на виртуальное свидание, как на переговорный пункт! Она идет. На свете нет такой вещи, которой она не сделала бы ради сына.
На Васильевском мосту полно машин. Солнце бьет ей в лицо. Она прищуривается на здание Мосэнерго, но, конечно, не может рассмотреть никакой камеры. Интересно, что себе думает Ельцин. Может быть, какая–нибудь камера похитрее способна пронзать стены Кремля насквозь? Не запретит ли Ельцин в связи с этим Интернет? Ее охватывает ужас. Она машинально переводит взгляд с Мосэнерго на Кремль и обратно. Она проклинает Интернет, но если его закроют — сын вообще перестанет ей отвечать!! В этот момент она ненавидит Ельцина, хотя всегда голосовала за него.
Она пытается сосредоточиться и смотрит прямо перед собой. Она делает усилие и улыбается. Кто знает, может быть, камера покажет и это! Она проводит на мосту два часа. Вечером, озябшая, измучившаяся, почти плачущая, она возвращается домой.
Дома ее ждет электронный мессэдж от сына. Он разглядел ее на мосту. Он просит ее прийти на то же место завтра. Потом послезавтра. Кончается тем, что она ходит к Мосэнерго каждый день.
По непонятной причине она теряет сон. Не разумнее ли было бы сыну забрать ее в Америку? Она не будет ему в тягость. Она готова пойти в беби–ситтеры или вовсе в уборщицы. С нее хватит какого–нибудь темного угла на чердаке и двух баночек йогурта в день! Может быть, еще немного сладкого белого хлеба — и все. Но сын не предлагает ни Америки, ни йогуртов, ни хлеба. Он просто аккуратно посылает ей деньги. Еще он просит ее надеть желтый плащ и отправиться на виртуальное свидание к Кремлю. Боже мой, думает она, глядя в упор на мрачное здание Мосэнерго и неуверенно помахивая камере рукой. Боже мой, и это мой сын! Что же, выходит, я теперь — виртуальная мать?!
Ее тошнит от слова виртуальный и от одного вида компьютера, Она отдала бы все на свете за то, чтобы поговорить с сыном по телефону. Но он не дает ей своего номера, уверяя, что телефона у него нет и что он входит в Интернет нелегально. Ее сын — нелегал?! Тому ли она его учила?! Ей снятся всяческие страхи. Она знает, что порномодель — подружка сына работает в ночном клубе. Где стриптиз, там и пули, и наркотики — она так считает. Она не в состоянии сделать сыну внушение. Как можно сделать внушение по электронной почте, особенно когда это слово читается сыном как vnusheniye? Нет, это невозможно. Она в отчаянии.