Выбрать главу

— Куда, куда, на Кудыкину гору, — зло отрезал на бегу благополучный яппи.

Под ГУМовскими липами у припаркованного шоколадного Ford-S Max кучковалось человек пять из быстро тающего населения площади. Что мелькало справа от водителя на телеэкране, из-за спин взволнованных зевак было не видно, однако звук доносился вполне внятный.

Мужчина, глотая от волнения гласные, скороговоркой по-английски вещал миру последние известия. Дмитрий хотя и не владел языком потенциального противника в совершестве, тем не менее был в состоянии извлечь из нервной скороговорки суть сообщения.

Утренний взрыв снарядов с боевыми отравляющими веществами в Кизнере, регион Удмуртия, породил облако более десяти километров в диаметре, которое, уверенно расширяясь, относится ветром на Северо-Восток, постепенно накрывая Удмуртию, северную часть Татарии и Башкирию. Следующими жертвами облака-убийцы могут стать Кировский регион, Пермский край и Средний Урал.

Прогноз погоды допускает поворот ветров в сторону Москвы и центра Европейской России…

Население Среднего Поволжья в панике разбегается во все стороны от эпицентра взрыва, который обещает стать в десятки раз более смертоубийственным, чем Чернобыльская катастрофа… Европа пакует чемоданы…

— Так вот оно что! Бугры уже пять минут как слиняли! Чего мы ждём? Вот-вот встанет сплошная пробка! Робя, по машинам!..

Истово матерясь и взволнованно жестикулируя, группка разбежалась, устремившись к своим машинам. Взревели и заржали сотни лошадей. Завизжали, разворачиваясь, стальные экипажи. Сгинули в нутре внезапно вздрогнувшей и растерянной Москвы. Такое всеобщее чувство подлой, неодолимой беды было последний раз в прошлом году в конце марта, когда рванули взрывы в метро… Ну, и конечно, 11-го декабря…

Дмитрий вдруг ясно представил себе необратимость совершившегося, и чуть не заплакал, грубо тыча пальцем в кнопки сотового.

— Марина, собирай самое необходимое, ну там, документы, нал, карточки. Вероятно, до фени, но возьми. Хватай детей, запихивай в джип и дуй к мамке, я постараюсь до Чехова добраться к вечеру. Не удивляйся, если замолчат мобилы…

Там такое в Удмуртии, что готовься уползать хотя бы в Украину, а лучше в Хорватию-Черногорию…

Да, позвони Кириллу, пусть тщательно запрут, опломбируют и сдадут на сигнализацию магазины. Пусть заберут все деньги из сейфов и пару главных ноутбуков, особенно главбуха и мой… Всё загрузить в мой Бумер и айда за Кольцевую…

Прости, мне надо определиться, куда бросать кости… Целую, пробьёмся!

— Дима, Дима! — пыталась докричаться Марина, но Дмитрий уже её не слышал, переключившись на внешний мир.

На ходу сунул телефон в карман и зачем-то почти бегом устремился к Спасской башне. В голове сумятица и несуразные облака воспоминаний о Красной площади. То всплыла инфа, как знаменитый Вольф Мессинг, словно нож в мягкое сливочное масло, входил сквозь бериевскую охрану в Кремль, и не один раз, то как в 1987-м Матиас Руст посадил свою Сессну-172Б Скайхок прямо на Васильевском спуске…

Ворота Спасской оказались открыты. Из них ощутимо тянуло сквозняком. Дмитрий подошёл поближе, по-детски пытаясь заглянуть внутрь Кремля. Он расстегнул куртку, поправил шарф, насупил брови.

Неизвестно, как и откуда возник голубоглазый пацан при автомате с примкнутым штыком-ножом и странно смотрящимся противогазом на боку. Вытянулся молодым топольком. Козырнул.

— Почему ворота нараспашку? — не узнавая своего голоса, сухо спросил Дмитрий.

— Да тут почти никого не осталось, товарищ Президент, разлетелись как гуси — лебеди, — отчеканил отрок.

— Непорядок! — поддержал беседу Дмитрий Антонович. — Так вызови разводящего, организуй закрытие и запирание ворот. А то как-то… не по-государственному выходит. Некрасиво. Что народ скажет? А там, на площади, и всякие иностранные гости попадаются. Нехорошо при распахнутых воротах. Что подумают?..

— Никто не придёт. Драпанули все. Меня вот часа четыре как не меняют. А я уже терпеть — ну никак, с ума сойду… Товарищ Президент! Извините, если что не так. Подмените, пожалуйста, на минут на десять. Я быстренько справлюсь. А? Пожалейте меня! Не могу больше, оскандалюсь на весь мир… Вот, подержите автомат, я его на предохранитель ставлю. Щас!

Дмитрий улыбнулся. Вспомнил свою шальную службу в Забайкалье, на станции Борзя. Ах, где моя молодость?!

— Нельзя! Я же гражданское лицо. Тебя ведь под суд сразу. На всю жизнь пятно… Нельзя, браток, никак!