А еще говорят: не судите, да не судимы будете… Не подумайте, я не опасаюсь, что меня осудят за стяжательство или, не приведи Господь, за воровство. Просто я начинаю понимать: бесполезные обвинения съедают то драгоценное время, которое отпущено нам для созидательных целей. Одна ошибка влечет за собой целый ряд ошибок. Отученные от самостоятельности, мы по-прежнему продолжаем ожидать команды — сверху, снизу или еще откуда-то, чтобы приступить к действию. А в отсутствии этого распоряжения мы переливаем из пустого в порожнее, сетуем на злую судьбу, отвлекаемся от настоящих дел и занимаемся второстепенными.
Мне вспоминается удивительно правильный рассказ Лескова «Воров сын», изложенный Л. Толстым в его «Круге чтения». Возьму на себя смелость пересказать его.
Собрался в одном городе суд присяжных. Старшиной присяжных был почтенный, всеми уважаемый купец Иван Акимович Белов. Это был безупречный человек, который честно вел свои дела, никого не обманывал, не обсчитывал и помогал людям. Был он стариком, лет под семьдесят.
Присягнули присяжные и расселись по своим местам. И привели к ним подсудимого — конокрада, который увел лошадь у крестьянина. Только начался суд, как вдруг Иван Акимович встал и обратился к судье:
— Простите меня, господин судья, я не могу судить, — и попросил он его отпустить. Судья, конечно, ничего не понял и потребовал объяснений.
— Не могу я судить потому, что я и отец мой, может быть, хуже этого вора, — ответил старшина присяжных. — Как же мне судить такого же, как я сам?
Все еще ничего не понимая, судья удовлетворил просьбу Ивана Акимовича и отпустил его, а вечером позвал его к себе. И рассказал Белов такую историю о себе:
— Вы думаете, что я сын купца и что я родился в вашем городе? Это неправда. Я сын крестьянина, отец мой был крестьянином, первый вор в округе, и помер он в остроге. Человек он был добрый, только пьяный. В пьяном виде мог и мать мою бить, и буянил, и на всякое дурное был готов, а потом сам же и каялся. Раз он меня с собой в воровство взял. И этим самым разом мое счастье сделалось.
Было дело так. Был мой отец в компании с ворами в кабаке. И стали они судачить, где бы им поразжить-ся. А мой отец и говорит им: «Вот что, ребята, вы знаете купца Белова амбар, что на улицу выходит? Так вот в амбаре этом добра — счету нет. Только забраться туда мудрено. А вот я придумал. Есть, говорит, у меня парнишка, ловкач мальчишка, — это про меня, значит, — так мы возьмем его с собой. Обвяжем его веревкой, подсадим к окну, он влезет, спустим его на веревке, а другую веревку ему в руки дадим. И на эту самую веревку будет он нам добро из амбара навязывать, а мы будем вытягивать. А когда наберем сколько надобно, мы его назад вытащим.
Полюбилось такое ворам. Когда смерклось, пошли мы в воровство. Пришли к тому самому дому купца Белова. Тотчас обвязали меня одной веревкой, а другую в руки дали и подняли меня. Влез я в амбар, стал на твердое и тотчас начал ощупывать ручонками. Видать ничего не вижу — темно, только щупаю. Как ощупаю что меховое, сейчас к веревке, а они тащат. Штуки три таких чего-то вытащили и потянули меня кверху. Только дотянули до половины: хлоп! Оборвалась веревка, и упал я вниз. Отец мой и его приятели испугались, бросились бежать с наворованным, а я остался.