«Ничего, надо будет — очную ставку устроим. По времени сходится все — так может, пока охранник в отключке валялся, она покойничка и приволокла?» Но тут Фома вспомнил узкие, хрупкие запястья девушки, ее тонкие пальцы… Нет, не для нее задача. Кто-то мог ей помочь? Желающие, наверняка, найдутся. Жалко девчонку, влезла в скверное дело.»
Господин комиссар постучал в стену. Часть ее отъехала в сторону, из открывшегося проема вышли грустный, как всегда, Самуэль и охранник с автостоянки. На лице второго было написано нечто совершенно неразборчивое: «О-оо… вот это да… уййё!» и прочее, не менее, «умное».
— Она? — спросил господин комиссар.
— О-она, — произнес ошеломленный охранник. И зачем-то потрогал здоровенную шишку на затылке.
— Петер, вы сейчас идете домой и никому, ни одной живой душе — вы слышите, ни одной! — ничего не говорите. Вам все ясно?
Охранник молча кивнул.
— Если что-то еще увидите или найдете… да мало ли? — сразу к нам.
Охранник опять кивнул. «У него не мозги, у него речь отшибло», хмыкнул Фома. «Ничего, разберемся.»
Ох, уж эти чертовы «кремовые розы»!
Фома вспомнил о недавнем скандале: месяц назад одна крупная газета, с девизом «Для нас нет секретов!» напечатала статейку в разделе «происшествия». В ней смаковался дичайший случай в семействе владельца и главы крупного банка, Иеремии Голдвиг: во время домашнего праздника, его чуть не до смерти покусала собственная жена. Статья была всего на половину страницы, но так выразительно живописала произошедшее, что у читателей наверняка поджилки тряслись и волосы вставали дыбом. Автор не пожалел «ярких красок» — все расписал в мельчайших деталях, будто сам в тот вечер присутствовал в особняке…
… когда праздновали день рождения хозяйки дома, Сони Голдвиг — прелестной женщины, ангела во плоти, по словам друзей и даже слуг. Из всех грехов, больших и малых, за ней числился всего один — безумная любовь к сладостям. Неудивительно, что стол, буквально, ломился от десертов — кто-то насчитал около ста сортов. Музыканты, в углу зала, играли что-то слезливо-романтичное. Слуги, в белых париках и перчатках, в новеньких, сшитых к этому дню, ливреях — стояли вдоль стен навытяжку, готовые в любую минуту сорваться с места. Немногочисленные гости, разомлевшие от вин, ликеров и бесконечных десертов, переговаривались вполголоса: элегантная скука входила в программу вечера — как угощение и музыка. Уйти было невозможно: одна часть гостей обожала именинницу, вторая часть — крепко зависела от ее мужа. Для тех и других, пребывание здесь являлось большой честью — причем, с далеко идущими последствиями.
Хозяйка дома — полуобнаженная, в мехах и бриллиантах — поглощала пирожные. Жадность и блаженство были написаны на ее румяном лице: «Вот еще одно… ах, мало, мало! …еще два, и вот это… ах, как хорошо, как славно!» Она кусала их и глотала, и едва не стонала от наслаждения… пока все вазочки не опустели, пока не осталось ни крошки.
Хозяин дома поднялся, собираясь произнести лично сочиненную им речь. Бизнесмен, владелец и глава крупного банка, не златоуст и не газетный писака — он целый вечер накануне подбирал слова и безмерно гордился результатом. Он уже предвкушал аплодисменты и восторги, причем, искренние — как домашних, так и гостей. Или просто вежливые — что грустно, но все равно приятно. С бокалом шампанского в руке, он подошел к жене, тая от любви и умиления, но успел произнести лишь одно слово:
— Дорогая!
Тут-то все и началось.
«Дорогая» внезапно завизжала так, что лопнуло три хрустальных фужера, официант выронил бутылку, шампанское разлилось по ковру, а несколько дам, в ужасе, спряталось под столом. Из этого убежища они, дрожа, и наблюдали за происходящим кошмаром. Гости мужского пола хотели бы удрать, да не могли — от страха ноги их будто окаменели.
Искаженное лицо «дорогой» не испугало мужа, он бросился успокаивать ее, но уже через секунду — пожалел об этом. Обезумевшая женщина вцепилась в его плечи зубами, она кусала и грызла: разодрала его рубашку и покусала грудь, отгрызла ему мочку уха и прокусила щеку. Трое наиболее храбрых слуг, выйдя из ступора, бросились спасать хозяина — и были не менее жестоко покусаны. Соня вновь и вновь кидалась на мужа, кусалась, царапалась, визжала, рыдала и выла. Несчастный муж, окровавленный, в мокрой от крови одежде, близкий к обмороку, никак не мог оторвать от себя обезумевшую жену. Откуда взялась та невероятная сила, как смогла она полчаса вырываться из рук дюжих слуг? Гости потом, с дрожью в голосе, признавались — это были самые страшные полчаса в их жизни.