— Так ведь из-за пожара штукатурка потрескается!
— А вот это уже не смешная шутка, девочка, — старший маляр посмотрел осуждающе.
— Так я и не шучу, дяденька. Ночью дом загорится. Его потушат, но стенка потрескается и вы скажете, что красить вы такую стену не станете.
— А ну хватит говорить глупости! — одернула дочку Ири, — пошли домой.
Мать утащила Юдифь за руку, пока она еще чего-то не наговорила. Но беда уже и так случилась. В обед неожиданный ветер принес тучи и по городу стегнул короткий но сильный ливень. Косые струи размыли непросохшую краску.
Хозяин лавки прибежал посмотреть на свою стену и услышал от маляров рассказ о странной девочке. В том числе о ожидаемом завтра пожаре. Не зная верить ли рабочим, он решил не всякий случай перестраховаться и устроил ночное дежурство, которое поручил своему приказчику и работающему на него племяннику. Молодые люди устроились на ночь в лавке, прихватив хлеба, сыра и вина. Время от времени они добросовестно обходили вокруг дома. Под утро захмелевший приказчик неудачно споткнулся и уранил масляный светильник. Тот разбился и горящее масло разлилось по той самой стене. Дождевая вода давно высохла, а вот олифа на которой замешивали краску еще не застыла. Так что через минуту большая часть стены пылала огнем.
Вмиг протрезвевшие работники кинулись за лопатами и начали забрасывать пламя песком. Повезло, что сама стена была глиняной, а крыша черепичной. Оконная рама пострадала только снаружи и во внутрь лавки пламя не пробилось.
На следующий день хозяин лавки позвал тех же маляров и предложил перекрасить стену, на что старший из них ответил, что штукатурка потрескалась и красить сейчас не имеет смысла. Сперва нужно обновить штукатурку. Сказал и прикусил язык, вспомнив вчерашнюю девочку.
Отштукатурить стену заново лавочник заставил провинившихся работников. Естественно ничего им за это не заплатив. Мало того стоимость повторной покраски он вычел из их жалования.
Про странную девочку он не забыл. Но он был старым и мудрым человеком. Поэтому и малярам и своим подчиненным сказал, чтобы попусту не трепались. Разговоры о ведьмах привлекают в Сабарканде таких людей с которыми лучше никогда не встречаться. И не важно кто ты: пособник, пострадавший или свидетель.
Ири же с Мартином после того случая несколько недель боялись, что к ним придут с вопросами жрецы или, того хуже, посреди ночи заявятся люди главного визиря. После долгих раздумий они решили сами сводить дочку к жрецам. Боясь огласки, они решили пойти в храм в пригороде, где раньше жила Ири с родителями.
Они выбрали будний день, когда в храме мало посетителей. Зайдя в небольшое помещение с расположенной в центре скульптурой благославляющей Милосердной, они застали старого жреца который беседовал с таким же немолодым Ищущим. Ищущие или иначе монахи, посвятившие себя поискам, были самыми необычными из служителей Милосерной. Они не имели своего дома. Всю жизнь они странствовали в поисках заповедей Той что ушла. Считалось, что Милосердная, покидая мир людей, оставила заповеди, который должны помочь людям пережить Огненный Шторм.
Первые две заповеди были известны. Звучали они коротко «Помогай» и «Учи». Ищущие в своих странствиях следовали этим заповедям. Монах никогда не отказывал в посильной помощи и всегда был готов поделиться тем, что знал. В народе их часто считали странными чудаками, но всегда относились к ним с уважением. Чему способствовало также и обязательное для ордена обучение воинскому искусству.
Видя, что родители с ребенком замерли в нерешительности, старик служитель обратился к ним.
— Что Вас привело в храм?
— Мы пришли, потому что беспокоимся за нашу дочь, —сказал Мартин, аккуратно подбирая слова, — она видит сны, которые иногда сбываются.
— И давно это с ней?
— Несколько месяцев.
— А у нее в роду такое уже было?
— Да, — на этот раз ответила Ири, — моя бабушка Рои была видящей. Вы знали ее.
— Действительно, знал. Хорошая женщина. Я часто видел ее в этом храме за молитвой. Когда ее хоронили, то прощальных журавлей принесли очень многие. Думаю ее путь на ту сторону был легким.
— Спасибо, бабушка была хорошим человеком несмотря на проклятый дар. У моей матери дара не было, у меня что-то проявилось, но очень слабо. Я не хотела видеть того, что не дано обычным людям и молила об этом Милосердную. Видения тревожили меня всего несколько раз. Но с Юдифь все по-другому.
— Брат, ты позволишь? — в разговор вмешался Ищущий, — возможно я смогу помочь.
— Конечно, Клим, — кивнул служитель, — здесь твоя помощь будет лучше моей.
— Вы ведь знаете, чем занимается орден святого Исудо? — спросил монах и, видя напрягшиеся лица родителей, успокаивающе поднял руки, — не бойтесь, вам ничего не угрожает.
Орден святого Исудо или огненный орден последнее место, куда стали бы обращаться родители потенциальной видящей. Мартин мысленно подобрался, готовясь, если надо защищать дочь или бежать.
— Еще раз повторяю, не бойтесь. Как всем известно, этот орден разыскивает и сжигает ведьм. И это несомненно благое дело. Я не по слухам знаю, на что способна вошедшая в силу черная ведьма. Я служил в ордене Исуду и моя рука была тверда, когда я вел этих тварей на костер так же, как когда я дрался с ними мечом против когтей и проклятий. Это был тяжелый и грязный, но нужный труд. Но один случай заставил меня уйти из ордена.
Иза и Мартин слушали с напряжением. Юдифь видя испуг матери, подошла к ней ближе и прижалась к ней боком.
— Так случилось, что мои братья по навету казнили неповинную видящую. — продолжил говорить монах, — Она была доброй женщиной с едва проявившимся даром и помогала людям в меру своих сил и знаний. Живущая скрытно в той же деревне ведьма подставила ее, убрав нашими руками ту, кто снимал с ее жертв последствия проклятий.
Я знаю, что это не первый случай. Много тех, в ком проявился дар или в ком его заподозрили казнили без реальной вины. Это то зло, которого служители Исудо должны избегать, но к которому должны быть готовы. Выпалывая сорняки они могут невольно уничтожить и здоровые побеги.
Последняя фраза заставила Ири живо вспомнить историю своей семьи. Бабушка бежала из родных мест именно чтобы не стать таким случайно вырванным побегом.
— Но в тот раз у казненной женщины осталась дочь, —рассказывал дальше старик, — у девочки был сильный дар. Мать учила ее использовать свои силы на благо себе и другим. После того, как мать сожгли девочка стала черной ведьмой. Одной из самых ужасных, с какими мне только приходилось сталкиваться. Когда в деревне не осталось ни одного живого, она как пожар перекинула свою злобу на соседние поселения. Во время охоты на тварь погибло шестеро моих братьев по ордену. Я сам убил ее. Но когда ее отравленная душа ушла на другую сторону я увидел на своих руках тело десятилетней девочки с искаженным болью лицом. Я держал ее на руках и плакал.
После того я ушел из огненного ордена и стал ищущим. Уже более тридцати лет я странствую, собираю знания и в меру своих слабых сил учу других. На своем пути я искал видящих. Многие из них сторонились монахов, но некоторые верили мне и с открытым сердцем делились тем, что знают о даре.
Старик подошел на пару шагов. В свете свечей выступило изрезанное морщинами потемневшее от многолетнего загара лицо. Волосы были полностью седыми и давно поредевшими. Одежда его была традиционным балахоном из грубой темной ткани, заметно потертой и вытянувшейся на сгибах. Единственной яркой деталью в его образе были глаза. Серые зрачки казалось состояли из отполированных стальных песчинок.
— Сегодня я могу тебе помочь, Юдифь, — Монах смотрел на девочку с участием, но обращался к ней не как к ребенку, а как к равной, — Ты можешь ответить на пару моих вопросов?
Видя нерешительность девочки монах улыбнулся неожиданно теплой улыбкой.
— Не бойся. Видишь, папа и мама рядом и все мы желаем тебе добра, — когда он говорил с девочкой, его изрубленное временем лицо как-бы разглаживалось и становилось мягче, — Но без тебя мы не справимся. Вот никак никак не справимся. Поможешь мне немного?