— Не крупная, и цвет не самый насыщенный, но несомненно — это настоящая дымчатая луковица, — Кварделиус сжал артефакт, проверяя его упругость, а затем покатал на ладони, наблюдая, как мутное пятно перетекает, оставаясь на видимой части, — готов отдать за нее пятнадцать золотых… М-м-м. И по десять золотых за все остальные, что ты добыл.
— При всем уважении, мастер, луковицы стоят вдвое дороже. Думаю Купер заплатит за эту луковицу тридцать золотых.
— Может этот старый пройдоха и заплатит за одну луковицу три десятка монет. Хотя я в этом сомневаюсь, не смотря на его глупость. Но у тебя же не одна луковица. А Купер не только глуп, он еще и беден. Все он у тебя точно не выкупит, зато сразу побежит искать покупателя. А на луковицы покупатели не простые. Если они узнают, что товар появился, то они захотят прибрать к рукам весь. Откуда пришла добыча они узнают мигом. Сам же Купер им за лишнюю монету и растреплет. А потом придут к тебе, но принесут скорее всего не золото, а острое железо. Ты знаешь, в каком городе мы живем, Мартин. Меня никто не тронет, потому что я плачу и султанской страже и людям визиря, а для простого охотника неожиданное богатство опаснее редкого монстра.
Мартин понимал, что торговец пытается его припугнуть, чтобы сбить цену и выкупить целиком редкую добычу, но к сожалению в словах толстяка было слишком много правды. Не имея покровителя, быть богатым в Сабарканде опасно. А дымчатые луковицы не просто дорогие. Они редкие и нужны людям, с которыми лучше пересекаться пореже.
Карделиус был хитрым и жадным, но дела вел честно и был одним из немногих, кто был способен выкупить всю добычу за раз.
Мартин задумался. Он был не из пугливых, да и пара старых надежных друзей у него была. Уличные воры в его дом не трогали, хотя за защиту он никому не платил. Мелкие тати знали, что старый охотник не боится пустить кровь, а по следу умеет идти не хуже ищейки. Но теперь им могут заинтересоваться хищники куда опасней, а рисковать дочерьми Мартин не хотел.
Торговец дал ему несколько секунд на раздумья, а потом положил луковицу на прилавок и наклонился к охотнику поближе.
— Мартин, я давно веду с тобой дела и хочу, чтобы ты и дальше приносил мне интересные вещи. Послушай моего совета, не пытайся откусить сразу такой большой кусок. Я заплачу тебе за эту луковицу двадцать полновесных золотых монет. Про нашу сделку никто лишний не узнает. Если решишь потратить часть денег, то сильно не светись. Можешь сказать, что взял у меня ссуду к свадьбе дочери. Я если что, подтвержу.
Мартин не спешил с ответом.
— Мы договоримся, что больше ты никому предлагать свою добычу не будешь. Если у меня появиться покупатель с хорошей ценой на остальные луковицы, я тебя найду. Ну, или можешь принести мне все что есть сразу и отдать по десять монет за луковицу, как я уже и сказал. Дороже сразу не куплю, у меня деньги есть, но они должны работать.
— Хорошо, мастер, я продам эту луковицу за двадцать монет. И никому не расскажу об остальных. Но все остальные я дешевле точно не продам. Лучше послушаю твоего совета и припрячу их подальше и получше.
Через несколько минут он уже шел с тяжелым мешочком за пазухой. С улицы Сизых Камней он свернул на Швейный переулок. Здесь можно подобрать кое что для приданного дочери. Может и свадебный подарок Карине найдется. Забытое чувство полного кошелька слегка кружило голову.
Неожиданно наперерез ему рванулась высокая нескладная фигура. Мартин рефлекторно прижал спрятанный за пазухой кошелек, но потом узнал старого приятеля — Сапожника Геда.
— Мартин, как хорошо, что я тебя встретил. Я уже хотел бежать к тебе домой! — сапожник потянул охотника к своей лавке, которая втиснулась между двумя солидными соседними домами и едва превышала размером собачью конуру, — Беда, старый друг! Ой беда!
Геда был длинным как каланча и нескладным. Насколько ловкими были его пальцы, виртуозно работающие сапожным шилом, настолько же неуклюжими были все остальные части тела, что усугублялось сильной хромотой на левую ногу. Говоря, он махал руками и тряс лохматой седой головой.
— Ой, беда, беда. беда! Беда-то какая! — старый ремесленник явно волновался и хотел сообщить что-то важное, но не хотел делать это посреди улицы и затянул таки Мартина в свою крохотную мастерскую, — Не ждали, не ведали, а оно-то как!
— Да говори ты толком, Геда! Что стряслось? Со старухой твоей что случилось или с сыном? Может тебе деньги нужны? — Мартин попытался услышать наконец что-то конкретное.
— Да что с моей старухой сделается? Она нас всех переживет! — Геда скривился и махнул рукой, словно отгоняя невидимую муху потом потом вздохнул и совсем другим тоном продолжил, — сын мой вчера узнал, что на дочек твоих донесли. Мол, они ведуньи.
Мартина словно обухом по голове ударили. Только что все было замечательно. Он наконец поймал удачу за хвост, нужно было только не спешить и правильно распорядиться упавшим в руки богатством. А теперь он может лишиться самого дорогого. Зря он не обращал внимания на слухи. Говорили же в народе, что новый верховный жрец Салун почище покойного Кренона, также любит костры и кричит о грехах и очищении огнем. Это он говорил. что лучше спалить десять невиновных девок, чем упустить одну ведьму. А потом добавлял, что даже, если деятеро из десяти не были ведьмами, то все равно как минимум семерых было за что сжечь. Потому что грешницы!
Надо было продавать дом да перебираться подальше в пригород или вообще убираться из Сабарканда. Но теперь поздно. И какая же сволочь донесла? Ведь дочери ворожбой не промышляют и общаются мало с кем. У Карины, так ведь и дар не просыпался! А Юдифь всю жизнь бережется. Нет на ней никакой вины. Да только не поможет это. Честная она и простая. Скажет дознователям, что сны вещие видела и все, одна дорога — на костер в очищающее пламя! И Карину заодно заберут. Это ведь не брат Клим с его обетами ищущих. В столице жрецы Исудо работают на пару с людьми визиря. и неизвестно кто из них хуже.
У жрецов, бывает, пощаду можно вымолить, если во всех грехах покаяться и умолять церковь защитить от зла и на путь направить. Столичные жрецы на лесть падкие и верят в свою святую роль. А в службе визиря ценят серебро и золото. Там только откупиться можно, если сильно повезет. Служба визиря имущество преступников описывает и в казну забирает. Они свой интерес никогда не упустят. Но за ведьмами по доносам жрецы и визировы люди ходят вместе.
— Бежать вам надо, Мартин. Всем троим, быстро и налегке. Забирать подозреваемых обычно приходят перед рассветом. Так что собирай своих девочек и беги!
— Да куда я с ними побегу! В лес? На дорогах перехватят. А в городе мне их спрятать негде.
— В Пограничье тебе их надо увозить. Там наших не шибко любят, но там ведуний на кострах не жгут.
— В Пограничье то может и можно. Там всех принимают, кто готов въездные заплатить. Да только…
— Мартин ты это… Ты… — Геда засуетился и полез под верстак, — В общем мы со старухой собирали. Думал мастерскую нормально перестроить, да только тебе нужнее.
Старый сапожник положил на стол небольшой мешочек.
— Здесь не много, но на въездные вам хватит.
— Спасибо, старый друг, — Мартин обнял старика, который похоже собирался расплакаться, — но деньги мне не нужны. Деньги то как раз у меня сейчас есть. но чтобы в Пограничье проехать на перевале придется ждать очереди в таможню. А это не один час. А после таможни все едино люди визиря всех выезжающих проверяют. Схватят нас, как пить дать, схватят.
— Да прав ты, — Геда спрятал мешочек с деньгами обратно под верстак, — про таможню то я и не подумал. Сам то я в Пограничье никогда не ездил, хоть и собирался сто раз свою старуху туда свозить. Ну это, собирался, когда она еще старухой то не была. А сейчас то и подавно… Да уж. Но кроме Пограничья нигде надежно не спрячешься. До моря ехать далеко, по деревням и городкам люди визиря искать будут, как пить дать. А народ стал пугливый, от страха брата сдать готовы, не то что чужого человека.
— К контрабандистам идти надо, — высказал неизбежное Мартин, — эти до Пограничья без всякой таможни доведут. Да только не знаю я сейчас никого из них. А незнакомым доверить свою жизнь и жизнь дочек…