Айша встала рядом с Жервезом, так и не подняв глаз. Когда священник предложил им соединить руки, Жервез почувствовал, как по его руке пробежала дрожь: Айшу трясло. Это волновало и раздражало его. Сосредоточившись на священнике, Жервез отвечал бесстрастно и твердо. Голос Айши звучал еле слышно: ей нездоровилось с самого приезда, она пришла в себя лишь накануне брачной церемонии. Жервез заметил, что она прикусила губу, словно испытывая боль. Ощутив желание, он пожурил себя за это. Ему хотелось знать, задавалась ли она вопросом, почему он распорядился об этой церемонии в столь отдаленном месте, а не устроил все с блеском в Париже. Она не догадывалась о том, что он собрал так мало свидетелей на случай, если в будущем решит заявить о неких нарушениях и объявит этот брак незаконным.
После церемонии они пригласили священника на ужин и выслушали поздравления мадам де Графиньи. Через неделю та уезжала в Париж, а до того времени обещала составить компанию Шарлотте и помочь ей встречать гостей на званых ужинах, запланированных ее мужем. Как забавно играть хозяина особняка и показывать такую барышню соседям. А это позволит Шарлотте в непринужденной обстановке научиться тому, как следует себя вести в роли его жены. Когда они останутся вдвоем, их будут ждать более важные дела.
Днем Жервез запирался в библиотеке, предоставляя женщин самим себе. По правде говоря, дел у него не было, поскольку земли имения Ла-Фертэ оказались невелики; он купил лишь дом и парк вдоль реки. Жервеза не смущало, что это приобретение не принесет прибыли, ибо оно нравилось ему, о нем было приятно потолковать в Париже. К тому же отсюда всего день езды до имения кузена.
К вечеру Жервез пригласил к себе Ясмин. Она казалась беззащитной, когда ее не сопровождал огромный Флорус. Жервеза раздражало, что она не говорит. Однако ему сказали, что Ясмин все отлично понимает и выполняет распоряжения, если их произносят на французском языке.
— Я велел, чтобы с тобой и Флорусом хорошо обращались. Вы довольны своим жильем и пищей? — Ясмин выглядела смущенной. Жервез вздохнул. Возможно, она так глупа, что от нее не будет никакого толку. Затем ему пришло в голову, что подобный вопрос ей задают впервые. — Я хочу кое-что поручить тебе. У моей жены есть горничная, которая будет одевать и причесывать ее. Но я желаю, чтобы ты тоже прислуживала ей. Ты должна постоянно находиться при ней. Стой в углу, чтобы она в случае необходимости могла позвать тебя. Ты поняла меня?
К его удивлению, Ясмин повернулась, подошла к дальней стене библиотеки и остановилась у книжных полок. Рабыня стояла неподвижно, глядя на него. Улыбка Жервеза погасла — в этой женщине было что-то жуткое.
— Иди сюда. — Когда Ясмин приблизилась, он продолжил: — Ты будешь при ней все время в течение дня. Ночью можешь быть свободной, поскольку горничная будет спать в углублении рядом с ее комнатой. Если моя жена будет с кем-то встречаться, разговаривать или куда-нибудь пойдет и тебе покажется, что мне это не понравится, скажешь об этом Флорусу, а он сообщит мне. Понятно?
Ясмин кивнула. Чтобы добиться от нее хоть какой-нибудь реакции, Жервез изменил тему.
— Однажды Флорус путешествовал вместе с твоей хозяйкой и провел с ней не одну неделю. — Жервез сразу добился успеха: Ясмин поджала полные губы, прищурила миндалевидные глаза, а ноздри ее раздулись. — Но теперь она моя жена. Если будешь ей хорошо прислуживать, я когда-нибудь разрешу тебе выйти замуж за Флоруса. Что скажешь? — Ясмин опустилась перед ним на одно колено и поцеловала ему руку. Нетерпеливым жестом он заставил Ясмин подняться и, прежде чем отпустить ее, сказал: — Думаю, мы поняли друг друга.
Айша ждала мужа в спальне. Она велела расчесать себе волосы, заплести их в длинную косу и перекинуть ее через плечо. Она надела ночную сорочку и халат из белого батиста. Айша сидела на покрытом парчой табурете перед трельяжем, занимавшим одну стену спальни. Отослав новую горничную, она сидела в напряженном ожидании. Айша хорошо знала, что будет делать с ней Жервез, и не представляла себе, сможет ли это вынести. Под подушкой у нее лежал нож Жозефа: раз она изменила своему слову, то вот и выход. Она должна взять последствия на себя.
Послышалось какое-то движение; резная панельная обшивка была старой и пористой, наверху скрипели половицы. Айша поймет, когда Жервез начнет подниматься, сейчас он совещался с экономкой. Как только он отпустит ее, эта женщина поднимется этажом выше. Мадам де Графиньи уже отправилась к себе, и ее голос все еще был слышен: слугам приходилось слушать ее до тех пор, пока она не уснет.
Наконец Айша услышала, как экономка поднимается по лестнице, и вскоре после этого в коридоре раздались мужские шаги. Они остановились перед ее дверью, и Айша застыла. Когда Жервез постучал, она, сделав над собой усилие, пригласила его войти.
Жервез закрыл за собой дверь и критически разглядывал Айшу.
— На вид тебе не больше пятнадцати. — Он провел пальцами по секретеру орехового дерева и задернул занавески, проверяя, выполняются ли его указания: Жервез велел слугам создать ей уют. — Но тебе девятнадцать лет, — продолжил он. — Месяц в месяц, ибо, насколько мне известно, ты родилась в марте 1737 года. Так что я не взял в жены ребенка, хотя любого, кто так подумает, видя нас вместе, можно простить.
Жервез уселся за стол, чувствуя себя совершенно непринужденно, и тихо спросил:
— Ты ничего не хочешь сказать или спросить? — Айша покачала головой, и он продолжил: — В семействах будущих супругов принято обсуждать владения и приданое до того, как они поженятся: мы избавлены от такой необходимости. Мы сами во всем разберемся. На это не уйдет много времени, ибо у нас одна семья. По крайней мере с той стороны, которая важнее всего. — Айша смотрела на него, ничего не понимая. — Ты ведь имеешь хотя бы отдаленное представление о том, кто твоя мать. Разве не так?
Она снова покачала головой.
— Но эта брошь? Я немного разволновался, когда ты сказала, что это ее брошь… я почувствовал, что ты подошла близко к правде… видно, это не так. Тогда позволь мне в качестве свадебного подарка раскрыть тебе факты, касающиеся твоих родителей. Твоей матерью была мулатка из Нанта, низкого происхождения. О ее нравственности не приходится говорить. Она так и не вышла замуж, и у нее родился всего один ребенок — ты. Твой отец — Поль-Арман ле Бо де Моргон, мой кузен. Он же и твой хозяин.
Это показалось Айше столь нелепым, что она рассмеялась, но звук собственного голоса в этой тихой комнате испугал ее, и она осеклась. Жервез продолжил, не давая ей вставить ни слова:
— У них завязался роман, затем он вышвырнул ее. Когда ребенок должен был появиться на свет, она без гроша в кармане села на корабль, отплывающий на Мартинику, чтобы увидеть его и молить о помощи. Она умерла в Форт-Рояле, не успев произнести его имя. Так что он до сих пор не знает, что ты сейчас его единственный оставшийся в живых ребенок.
— Этот дьявол мне не отец! Я не верю тебе!
— Повторяю: ты его единственный оставшийся в живых ребенок. Твои единокровные сестры, Люси и Марго, погибли. И твой брат Голо — тоже. Больше никого не осталось.
— Голо?!
— С ним произошел несчастный случай. Я выяснил это, отправив своего человека на Мартинику. Он там разобрался во всех делах Поля-Армана. Я также просил его навести кое-какие справки о тебе, так сказать, мимоходом. То, что он рассказал о твоем рождении, заинтересовало меня. Видишь ли, несколько лет назад впервые занявшись французскими делами Поля-Армана, я разговаривал в Рошфоре с агентом по снабжению, и он поведал мне историю твоей матери. Похоже, до того, как отправиться из Рошфора на Мартинику, она обратилась к нему за помощью, и этот агент оплатил ей часть дороги. Когда мой человек вернулся из Мартиники, я обнаружил связь между этими двумя историями: год, появление твоей матери и то, что ее никто не знает в Форт-Рояле. Не вызывало сомнений, что она та самая молодая женщина, которая села на борт корабля в Рошфоре. Все это я тщательно проверил, но полной уверенности у меня не было. До того самого вечера, когда ты сама все подтвердила, надев брошь и сказав, что ее носила твоя мать.