— Недавно я получил интересное донесение, — сказал Ришелье. — Мне напомнили, что моя главная обязанность — сохранять жизнь офицерам и солдатам его величества. Не понимаю, как можно ожидать, что я возьму крепость, не потеряв часть армии, хотя я держу ее в своих нежных руках. Не пригласить ли мне командующего англичан сыграть партию в шахматы? Или вызвать его сразиться со мной один на один? Если ему менее ста лет, я оценил бы наши шансы не слишком высоко.
Ги улыбнулся, но ничего не сказал. Даже в свои шестьдесят Луи-Франсуа-Арман дю Плесси, герцог де Ришелье, отменно владел холодным оружием. Было известно, что во время военных кампаний он часто нарушал эдикт о запрете дуэлей и каждый раз убивал противника. Столь же оригинально он относился к грабежам, и офицеры, разбогатевшие во время фламандских кампаний Ришелье, весьма охотно служили «Старому Мародеру» в этой кампании. Их мечтам о грабежах не суждено было сбыться на Менорке: герцог задумал неожиданно атаковать противника после непродолжительной осады.
Большим преимуществом французов было то, что они владели инициативой: после многих лет систематических подстрекательств Франция выступила и застала Англию врасплох. Небольшой английский флот в Средиземном море обрадовался возможности покинуть Порт-Маон, а французы занимали позиции вокруг залива, их корабли, прибывшие из Тулона, рыскали повсюду. Только новые корабли из Англии могли доставить подкрепление, но это заняло бы не менее месяца, а за это время французский десант многого добился бы.
Новые войска с воодушевлением рыли окопы. Провианта хватало, и некоторые солдаты начали отмечать свой патриотизм вином. Ришелье предупредил, что ни один солдат, замеченный в пьянстве, не попадет на передовые позиции. Это предупреждение за одну ночь отрезвило большинство из них: Ги никогда не видел, чтобы солдаты так стремились оказаться среди тех, кого убьют первыми.
Для штаба маршал выбрал здание внутри внешнего кольца укреплений. Повар был на высоте, вечера проходили весело, для развлечения нашли даже бильярдный стол. Однако Ги предпочитал уединяться и читать после ужина. Он хорошо поладил с заместителями маршала, сыном и зятем Ришелье, но у него не сложились отношения кое с кем из молодых горячих солдат, набранных Ришелье. Не будь он сам так несчастен, Ги в первом же бою отдал бы им распоряжения и посмотрел бы, как они погибнут, но сейчас ему было не до этого.
Ночи стали для него почти невыносимы. Было тепло, и через открытые окна он хорошо слышал шумное веселье внизу. Из своего окна Ги видел спускавшуюся вниз скалу, а за ней бескрайнее море, откуда постоянно дул солоноватый бриз каждую ночь, когда порывы ветра, казалось, доносили до него имя Шарлотты. Ги представлял себе ее родину, куда она уже никогда не вернется.
Многим хотелось, чтобы Ги спустился вниз, и однажды вечером молодой граф де Верне зашел к нему поболтать. Увидев аккуратно сложенные книги Ги, граф заметил:
— Думаю, Фридрих Прусский читает такие же книги. У него в королевских покоях стоит кровать с пологом, на ней лежат его книги, а сам он, как настоящий спартанец, спит на соломенном тюфяке на полу.
— Это интересный монарх: его примеру стоит следовать, — вежливо откликнулся Ги. — Когда этот монарх просыпается, молодые подчиненные заходят к нему выпить кофе. Он выбирает одного из них, проводит с ним часок на матраце, а остальных просит удалиться.
Щеки графа вспыхнули, он что-то пробормотал и вышел. Услышав через несколько минут взрыв хохота, Ги догадался, что их разговор пересказали Ришелье.
Ги был капитаном кавалерии, но осада требовала иной стратегии. Он проводил значительное время на передовых укреплениях, руководя саперами, которые рыли подземный ход к стенам крепости. Эта работа оказалась нелегкой, ибо земля была нашпигована камнями вперемешку с песком. Командиром первого взвода Ги назначил бывшего могильщика из Прованса и не ошибся в выборе. До сих пор не погиб ни один солдат, хотя канониры из замка стреляли метко. Город Сен-Филипп, откуда вывезли большую часть жителей, простирался до самых стен замка, однако попытка сделать подкоп у основания крепости не осталась бы незамеченной: англичане не теряли бдительности.
Ги попросил разрешения вести подкоп ночью силами одного взвода, а днем передавать роту под командование его заместителей, чтобы развеять убийственную тоску, донимавшую его с наступлением темноты. Но герцог отверг это предложение. Поэтому Ги удвоил свои усилия. Теперь солдаты делали вид, будто заняты на одном участке линии, тогда как на другом продолжалась тайная работа.
Чтобы не перемещаться верхом в пределах досягаемости выстрела со стен крепости, Ги работал вместе с другими. Все следили, чтобы Ги не подвергал себя опасности, беспрекословно выполняя его приказы соблюдать осторожность. Сам он не придавал этому особого значения. На Менорке Ги окреп, похудел и однажды иронически заметил, что подтверждает все прогнозы своего врача. Ги загорел на ярком солнце, и его покрытые мозолями руки стали такими же сильными, как у его солдат.
То, на что он напрашивался, в конце концов произошло, хотя в этом не было вины канонира, пристроившегося на крепостной стене. Случилось это однажды вечером, когда Ги возвращался к своему жилищу. Часовой, которому он приказал стоять в кустарнике недалеко от замка, закричал, но его заглушил треск выстрелов. Смеркалось, и группа англичан совершила смелую вылазку через потайной ход в крепостной стене, собираясь предпринять набег. Ги громко отдал распоряжения и галопом понесся в сторону от входа в самый большой туннель. Второй взвод выскочил из окопов позади него, и Ги заметил красные мундиры среди деревьев, затем возле него прозвучал взрыв, он свалился с лошади и погрузился в блаженное забытье.
Пока Жервеза не было в Ла-Фертэ, Айша занялась хозяйством, ибо экономка уехала в столицу вместе с ее мужем. Когда он вернулся, она размышляла, как поступить, бросая игральные кости, подаренные ей Флорусом. Такая азартная игра создавала иллюзию, будто Айша сама принимает решения. Каждое утро и каждый день она бросала кости на стол в своей спальне и следовала их указаниям. Так Айша определяла, когда ей есть, и в зависимости от выпавших чисел обедала либо с Жервезом в столовой, либо просила принести поднос в свою комнату. Так она ограничивала себя в пище. Жервез, понимая, что она избегает встречаться с ним, не возражал. Он стал называть ее «моей сумасшедшей женой», и Айша догадывалась, что он не так далек от истины.
В последнее время она все чаще вспоминала прошлое. Например, как Жозеф убеждал ее узнать, кто ее отец. Она считала, что он был прав. Теперь судьбу Айши определило ее прошлое, как бы она ни пыталась уйти от него. В сущности, прошлое загнало Айшу в ту же ловушку, которую ей расставил Жервез. Вскоре она встретится с хозяином не победительницей, как задумала, а как часть его самого, как его плоть и кровь.
Айша выросла вместе с Голо, а Люси и Марго видела издалека, не догадываясь о том, как все они близки по крови. Мадемуазель Антуанетта обучала Айшу, но та не предполагала, что ее воспитывает тетя. Когда Айша подражала манерам Антуанетты, пытаясь ввести в заблуждение парижских аристократов, ей и в голову не приходило, что заимствованные ею манеры типичны для всех Моргонов и, значит, для нее.
В те вечера, когда Айша не ужинала с Жервезом, она часто разворачивала договор, составленный им относительно «Каскадов», и перечитывала его. Под ним расписались они оба, и договор, заверенный нотариусом Осера, был столь же убедительным, как и любой другой документ такого рода. Жервез занялся делами: перевел на свой счет деньги Айши из банка Лабланша. Как его жена, Айша не могла воспрепятствовать этому, поскольку у нее не было семьи, которая вступилась бы за нее. Однако у Айши все еще оставалось состояние — драгоценности, и она не очень беспокоилась о том, как Жервез распорядится ее деньгами, пока соглашение оставалось в силе. Жервез решил взять под контроль владения Поля-Армана де Моргона, и Айша намеревалась быть рядом с ним, когда он добьется этого. Только ради этого она и жила — других причин не было.