Ги разгребал песок, пока его пальцы не начали кровоточить. Доски над его головой сместились и едва держались, а позади него из щелей между ними струйками сыпался песок. Затем все стихло. Ги ухватил могильщика за ремень и потянул к себе. Из легких Ги вырвались хрипы, когда тело начало показываться из-под обломков.
Наконец он освободил могильщика, повернул его на живот и постучал по спине, затем повернул на бок и прильнул ухом к его груди. Сердце билось. Еще один ком песка обрушился на них. Отскочив в сторону, Ги потащил тело назад по туннелю. Когда он, выбившись из сил, остановился, могильщик вздрогнул и с трудом втянул в себя воздух.
Ги прислонил могильщика к мешкам с песком и освободил ему воротник. Когда глаза солдата открылись, Ги с удивлением заметил, что тот улыбается.
— Я был на волосок от гибели, не сомневайтесь. Нам лучше выбраться отсюда, пока не рухнуло все.
В изнеможении они поползли назад, по пути гася фонари. Часовой, стоявший на посту, чуть не выстрелил в них. Не дождавшись их возвращения, он сильно занервничал, но, к счастью, кто-то из солдат взвода схватил его мушкет, привел солдата в чувство затрещиной и дрожащим от тревоги голосом попросил назвать пароль.
В окопе не скрывали радости, увидев их. Ги присоединился к общему веселью, а могильщик заметил:
— Подумать только, я все время собирался выкопать себе могилу, желая убедиться, что делаю эту работу профессионально. Но никак не предполагал, что придется копать так быстро.
К тому времени когда Ги вернулся к своей палатке, небо посветлело и над морем появилась серебристая полоса. Скинув рубашку, он опустился на носилки, не снимая заляпанных грязью бриджей и сапог, и послал капрала за вином, чтобы промыть забитое пылью горло.
Именно в этот момент появился герцог де Ришелье, отогнул клапан палатки и заглянул внутрь. Слабый свет снаружи выхватил его седые волосы, свежий кружевной воротник и изящную одежду. Тихо выругавшись, Ги поднялся.
— Вольно, капитан. Садитесь. Только что я получил донесение о вашей последней проделке. Я не говорю о других, поскольку граница между удалью и самоубийством почти не заметна, но сегодня я скажу все, что думаю.
— Монсеньер…
— Менорка в наших руках. Я намерен сохранить ее после взятия Сен-Филипп. Но ума не приложу, как мне взять этот замок с офицерами, которые во время осады лишились различных частей тела.
— Монсеньер, вы хотите сказать, что я иду на неоправданный риск. Готов заверить вас в том, что после…
— Я не слепой. Я сочувствую вам, но должен напомнить, что вы ответственны перед своими солдатами и отечеством. Вы не принесете им пользы, если вас на этом проклятом холме накроет полтонны песка. С сегодняшнего дня приказываю меньше копать и больше думать.
Ги закрыл глаза. Ришелье не выносил объяснений — его интересовал лишь результат. Однако он выслушивал вопросы, если те имели отношение к делу.
— Вы освобождаете меня от командования?
— Напротив, я хочу воспользоваться вашим умом. Спасибо, капрал. Вот все, что я хотел сказать. — Ришелье налил стакан вина и передал Ги, будто оба вели дружескую беседу в его версальских апартаментах. — Я знаю, вас заботит еще кое-что, и не зря. Она красивая женщина, и, окажись я на вашем месте, ничуть не сомневаюсь, она мне тоже не давала бы покоя. — Ги молча негодовал, но герцог удобно уселся на единственный стул и продолжил: — Возможно, это важно для вас, но по нелепой случайности я недавно встретился с Графиньи, когда она возвращалась из имения Моргона в Бургундии. Оказывается, молодая невеста проплакала в одиночестве всю первую брачную ночь.
Взволнованный Ги спросил:
— Когда мадам де Графиньи уехала из шато Моргона?
— Через неделю после этого.
— Одна ночь, — с горечью заметил Ги, — не делает погоды.
— Тем не менее Графиньи считает, что отношения Моргона с экономкой куда лучше, чем с женой. — Догадавшись, что Ги не в силах ответить, маршал продолжил: — Я заметил одно: молодые мужчины в наше время слишком быстро разочаровываются в любви. Если страстно любишь женщину, разве не стоит преодолеть несколько препятствий, чтобы вернуть ее расположение? Я питаю глубочайшее уважение к браку и счастливее всего чувствую себя в этом состоянии, но отнюдь не считаю, что он способствует или препятствует любви.
— Моньсеньер, боюсь, что я не понял вашу мысль, — устало откликнулся Ги.
— Я хотел сказать следующее: даже самые упрямые молодые люди учтут мнение семьи и собственный интерес, когда речь зайдет о браке. Возьмем, к примеру, кардинала, моего великого предка. Молодой дворянин обручился с одной из племянниц, но та умерла, и кардиналу пришлось сообщить об этом жениху. Чтобы смягчить удар, он предложил тому жениться на сестре умершей. Кардинал вел себя крайне деликатно и предоставил молодому человеку возможность ответить отказом, но тот сказал: «Не важно, какую я выбираю сестру — я ведь женюсь на вашем высокопреосвященстве».
— И в чем суть? — поинтересовался Ги, не в силах скрыть иронии.
— Мужчины и женщины часто сами не могут выбрать себе пару. Практичная, полнокровная женщина, которая ищет спутника жизни, принимая во внимание его чин или состояние, не успеет выйти замуж, как начнет искать того, кто мог бы дать ей счастье. В девяти из десяти случаев этим мужчиной будет не ее муж.
Ги поднял голову, и пульс под свежим шрамом учащенно забился на его виске.
— Вы предлагаете мне стать одним из этих девяти?
— Боже милостивый, Ришмон, вы вне конкуренции! — Маршал был по-настоящему раздосадован. — Если вы собираетесь подставить свою грудь под пули врага, это ваше дело. Признаться, армия только выиграет от этого. Но я готов предложить вам короткий отпуск. Я слышал, что Моргоны в Марселе. Если на следующей неделе здесь не станет жарко, я разрешу вам провести пятнадцать дней на материке. Выбирайте сами.
Ги принял решение, не колеблясь.
— Нет, спасибо, — сказал он и встал. В подобной ситуации Ги выставил бы любого другого собеседника. Но ведь нельзя прогнать пэра Франции. — Монсеньер, позвольте предложить вам еще стакан вина и сменить разговор?
Оба были так злы, что эти слова не помогли. Маршал тоже поднялся и откинул клапан палатки.
— Насколько я понял, ваши мысли заняты осадой?
— Если я убедительно не доказал этого, заберите мою шпагу.
— Даст Бог, мы скоро увидим настоящие боевые действия, — проворчал маршал, оглянувшись через плечо. — Меня окружают одни горячие головы.
Когда маршал отошел на значительное расстояние, Ги обрушил на него все ругательства, какие ему удалось вспомнить, затем сел и допил вино. Он невольно задавался вопросом, какое дело привело Шарлотту в Марсель и подозревают ли еще Моргона в связях с англичанами. Больше всего Ги думал о том, что Шарлотта плакала в первую брачную ночь. Сердце подсказывало ему, что означают эти слезы. Вряд ли она плакала о своем холодном муже. Но Ги не принесли утешения горькие размышления о страданиях Шарлотты, тем более что между ними пролег океан, который нельзя переплыть. Чтобы избавиться от этих размышлений, нужно напиться и лечь спать. Вскоре Ги растянулся на походной кровати, прижав к бедру наполовину опорожненную бутылку рейнского вина.
Жервезу понравилась роль поставщика продовольствия. Он уже подумывал, что Поль-Арман, возможно, прав и операции с деньгами доставляют не такое удовольствие, как обмен товарами. Путешествие из Рошфора в Марсель порадовало рядом покупок, в основном вина, соленого мяса и овощей, которые Жервез поручил извозчикам переправить на юг и разгрузить на складах армии и военно-морского флота. Он создал такую же систему в Париже, чтобы обеспечить север, и назначил агента в Лилле; тот докладывал о не меньших достижениях в пограничных городах Франции. В казначействе ему предоставили длительный отпуск, и все его финансовые дела в Париже перешли в другие руки, за исключением доходов. Жервез оказался одним из множества сообразительных предпринимателей, успевших заключить контракты с армией накануне войны, но гордился тем, что он один из наиболее расторопных.