— Это мое дело. Ваше дело согласиться или отказаться.
— Как англичанин, я обязан согласиться. А теперь, пожалуйста, подайте сигнал.
Моргон снова взглянул на часы:
— Еще рано. Я отдаю четкие приказы. Мой капитан тоже подождет.
Они вернулись за стол, где лейтенант ради красивой женщины старался извлечь максимум возможного из своего скудного запаса французских слов. Немного поговорив о том о сем, Моргон ушел дать сигнал шлюпу.
Уилберфорс взглянул на холодное, красивое лицо молодой женщины и спросил ее по-французски:
— Вы знаете, что предложил ваш муж? — Кратко объяснив суть дела, Уилберфорс зачарованно смотрел на нее, ожидая, как она воспримет его слова. — Что скажете?
— Я вижу в этом плане некоторые изъяны. Но думаю, мой муж уже учел их.
По части самообладания она не уступала мужу. Внезапно почувствовав отвращение, Уилберфорс осведомился:
— Значит, вас тоже ничуть не волнуют последствия этой сделки для Франции?
Она пристально глядела на свои руки, но при этих словах подняла голову, и в ее бездонных глазах он впервые заметил эмоции.
— У меня нет оснований любить французов, тем более что я уже два месяца замужем за одним из них.
Ответ застиг Уилберфорса врасплох.
— Значит, вы не француженка.
— Нет. Меня также радует то, что я не англичанка. Я презираю и тех и других за те игры, которые они ведут. — Она спокойно встала из-за стола, подошла к окну и оперлась рукой о подоконник. Ее глаза снова вспыхнули, когда она через плечо взглянула на Уилберфорса и испуганного лейтенанта. — Только подумайте, два великих государства дерутся из-за куска скалы. Полагаете, жителей Менорки хоть сколько-нибудь волнуют англичане или французы? — Ее голос дрогнул при слове «Менорка», и она посмотрела в окно, словно поверх водной глади могла разглядеть этот остров. Даже если бы такое было возможно, ни один из обоих мужчин не посмел бы сказать ей, что она смотрит не в том направлении. — Ваше место не здесь. От вас нет никакого толку. Это просто смешно.
— Вы испанка? — вымолвил лейтенант Браун.
— Нет. Я с несчастного острова, который тоже опустошен.
— Кипр! — горячо воскликнул молодой человек, но умолк, когда торговец сердито взглянул на него.
Уилберфорсу было наплевать на происхождение молодой женщины — у него из головы не выходило то, что она сказала по поводу мужа. Но в это мгновение вошел он сам.
Остаток вечера прошел весьма непринужденно, хотя молодая женщина почти не говорила. Перед тем как уйти, Уилберфорс единственный раз за вечер заметил, как Моргон проявил недовольство. Он стоял у окна рядом с женой и говорил тихо и настойчиво.
— Надеюсь, ты была осторожна в разговоре? Делай что хочешь, но не ставь под удар это предприятие.
Она посмотрела ему в глаза:
— Жервез, разве ты забыл? У меня лишь одно желание.
Муж побледнел и отвернулся от нее, не сказав ни слова.
Айша постепенно приходила в себя в уютной гостинице рядом с морем. В Марселе она не покидала постели, а путешествие на Майорку совершила в состоянии крайнего изнеможения. Во время встречи с Уилберфорсом Айша держала себя в руках только благодаря воле. Ей помогало жить то, что она вселяла в Жервеза глубокий и непреходящий ужас. Но даже при этом присутствие мужа подтачивало ее силы, и она чуть не упала в обморок от радости, когда Жервез сообщил, что на этом острове проведет время в другой компании. При незнакомых людях он делал вид, что у него непринужденные отношения со старшими офицерами с «Грасьез». Через два дня Жервез сообщал об успехе.
— Все вышло, как я рассчитывал — английский флот под командованием адмирала Джона Бинга вышел из Гибралтара. Больных у них не счесть. Перед отплытием из Англии Бинг просил выделить ему госпитальное судно, но так и не дождался его. Когда англичане достигли Гибралтара, заболело четыреста матросов, и их пришлось заменить солдатами, большинство из которых с тех пор страдают морской болезнью. Согласись, им следовало целовать мне ноги.
Гервей все еще считает, будто не имеет оснований выделить фрегат, чтобы оказать нам услугу, но он заинтересовал капера и пришлет того лейтенанта, который приходил к нам как наблюдатель. Корабль называется «Перегрин». Это корвет, он виден отсюда, им владеет и командует корнуэльский флибустьер, капитан Хок. Гервей рассчитывает, что Хок вернется до того, как здесь появится британский флот. Я уже передал половину своих запасов — как знак доброй воли.
— Почему они сразу не отняли у нас эти запасы, применив силу?
— Моя дорогая, в этой гавани не одобряют насилия. К тому же британцы упускают из виду длительную перспективу. — Они сидели на террасе гостиницы, и Жервез, прищурив глаза от полуденного солнца, смотрел на горы. — Эта война затянется на годы. Если англичане сейчас захотят облегчить мне задачу, то вернут меня в Париж, в казначейство: кто знает, когда им снова понадобится информация от меня?
Айше пришлось признать, что Жервез действительно все рассчитал.
— Тебе очень хочется, чтобы Англия выиграла эту войну? Ты ничего не жалеешь для англичан.
— Отнюдь нет. Не думаю, что боеспособность английского флота значительно усилится, если там будут пить лекарства. Наш флот находится в лучшем положении: когда оба флота столкнутся у Менорки, ставлю тысячу к одному, что наш выйдет победителем.
После полудня Айша часами секретничала с Ясмин и получала от нее робкие ответы. Молодая женщина постепенно овладевала французским языком. Айша услышала рассказ о жизни фуланских странников, о грубом пленении Ясмин в отдаленной африканской долине, о гибели ее домочадцев в Эльмине и мрачном путешествии в Европу.
Узнав, что Айша любит другого мужчину так же, как она Флоруса, Ясмин преобразилась: ее лицо уже ничем не походило на суровую маску рабыни в Версале. Айшу поразило, что эта необычайно нежная женщина пережила столько ужасов.
Однажды, встретившись с ней на террасе, Айша сказала:
— Ясмин, когда-нибудь ты станешь такой же свободной, как Флорус. Я не отступлюсь, пока Жервез не пообещает мне этого.
— Мадам, не тревожьтесь. Нам не дано предвидеть будущее.
— Все зависит от того, с кем имеешь дело. Я знаю Жервеза: в конце концов он потребует, чтобы наш брак признали недействительным. Я не стану возражать, если он выполнит мои желания.
Однако ожидание затянулось. У Айши появился аппетит, общество Ясмин согревало ее, и она чувствовала, что к ней возвращается жизнь. Но ничто не могло избавить ее от мыслей, что она подчинена Жервезу, победа над хозяином еще не одержана, а Ги находится совсем рядом — на Менорке.
Утром 16 мая достопочтенный Огастес Гервей, капитан, отпрыск графов из Бристоля, отдал приказ «Фениксу» поднять паруса на рассвете следующего дня. Он доложил маркизу де Кейро о своем намерении, и губернатор тактично заметил, что «Грасьез» со своими более крупными пушками и многочисленной командой вполне способен уничтожить «Феникс», если пустится за ним в погоню. Это не поколебало решимости Гервея: ему надоело сидеть в Пальме и ждать, когда появится «Перегрин». Капитан выскользнул из гавани, чтобы найти приближавшийся флот Бинга.
Проходя через город, он зашел к Уилберфорсу и пригласил его на ужин, не сказав, когда в следующий раз сможет позволить себе такую роскошь. Взойдя на борт, он отдал приказ готовиться к отплытию. Его прервал впередсмотрящий — он объявил, что «Перегрин» подходит к порту.
Бросив взгляд со шканцев, Гервей понял, что капер попал в переделку. Добычи не было видно, большую часть фок-мачты корвета оторвало пушечным снарядом, над ватерлинией зияли дыры. С корвета спустили баркас. Взяв подзорную трубу, Гервей рассмотрел в баркасе только одного пассажира — лейтенанта Брауна, явно целого и невредимого. На корме сидел светловолосый коренастый мужчина со связанными за спиной руками.
Выслушав доклад своего лейтенанта, Гервей отправил на берег еще одно приглашение, господину Жервезу де Моргону. Гервей сообщал, что французский джентльмен, которого он так жаждал видеть, цел и невредим и находится в бриге «Феникс». Месье Моргона просили в течение часа подплыть на шлюпе к фрегату вместе с сопровождающими лицами. В записке говорилось, что месье де Моргона и его супругу приглашают отобедать на борту корабля вместе с капитаном и Уилберфорсом.