Он уселся удобнее.
— Антуанетта, когда я решу вести мою жизнь согласно предписаниям священника, положи меня на носилки и скрести мне руки на груди, потому что я не буду больше полезен обществу. — Он откинулся назад и похлопал сестру по колену. — Тем не менее передай ему завтра мои лучшие пожелания. Согласись, мы прекрасно все устроим. Ты будешь присутствовать на службе, а я возьму на себя заботу о пожертвованиях. Идет?
Она пожала плечами. Хотя мадемуазель нравилось делать пожертвования и было приятно, чтобы церковь имела о ней хорошее мнение, она опасалась пропустить прием интересного гостя.
— А кто будет у тебя завтра?
— Молодой человек, желающий приобрести имение, Жан-Франсуа Реве де Мервиль, четвертый сын графа де Мервиля. Отец оставляет, конечно, главное имение старшему сыну, но свой капитал делит между другими тремя.
— Он не из тех Мервилей, что владеют Бельвю?
— Из тех самых. Он напичкан старыми семейными историями о рае на островах и говорит, что может приобрести на свои деньги здесь больше земли, чем во Франции.
Она наконец поняла причину хорошего настроения брата.
— Ты собираешься продать ему Риголе?
— Совершенно верно. — Он взглянул на склоны холмов с ухмылкой, не смягчившей его резкий профиль.
— Но ты купил его только восемь месяцев назад.
— Из-за негров; я никогда не хотел покупать землю.
— А сейчас они трудятся на вас здесь. А что будет делать Мервиль с рабочей силой?
— Также купит ее.
Его сестра откинулась назад, удовлетворенная. Завтра беседа пойдет о рабах и сельском хозяйстве без намека на что-либо интересное, однако…
— Ты не подумываешь о Мервиле, как о женихе для одной из девочек?
— Сохрани Господь. Четвертый сын? Твоя планка совсем упала. Вдобавок он еще и безобразен, как дьявол.
Поль-Арман не задержался, поскольку не мог долго бездействовать. Он взглянул на сестру, перед тем как ускакать. Высокий, с крючковатым носом и золотистыми волосами, которые порыжели в среднем возрасте, брат напоминал ей орла, потому что эта птица видит все вокруг и с невероятной скоростью бросается на добычу. Поль-Арман всегда презирал своих угрюмых рабов. Его сестра лишь удивлялась, как они выдерживают его пронзительный взгляд.
— А как ты возместишь мне потерю этой девушки?
— Команда пиратов только что продала в порту Сен-Пьер свою добычу. Они дали мне несколько свечей и бордо для священника. Я велю принести тебе половину подарка завтра утром. Не говори отцу Огюсту, откуда это. Знания не должны отягощать его.
— Я лучше попрошу отца Огюста помолиться о твоем спасении, дорогой братец.
Ухмыльнувшись, он ускакал, не попрощавшись, как обычно. Она приказала разгладить на дорожке гравий, разбросанный скакуном, и представила себе завтрак на следующее утро, когда, осознавая себя виновной, будет с улыбкой наблюдать, как отец Огюст с удовольствием пьет собственное вино.
ПАРИЖ
Апрель в столице в этом году выдался холодным. В начале месяца шел снег, и грязные городские улицы представляли массу неудобств. Растаяв, снег оставил после себя чистые улицы под серо-стальным небом. Дороги под колесами, копытами и каблуками звенели, будто камни мостовой все еще были обледеневшими, и парижане, передвигающиеся пешком, старались пользоваться слабым весенним солнцем на освещенной стороне улиц.
Среди людей, толпившихся в Пале-Рояле, однажды днем вдоль улицы Сент-Оноре прогуливался господин. Красивая одежда, сшитая искусным портным, отличала его от других прохожих. Те с любопытством поглядывали на него, интересуясь, почему он не едет по городу в экипаже, как все люди его ранга. Вид у господина был настороженный, и те, кто встречался с взглядом его серо-зеленых глаз, тут же опускали свои.
Господин замедлил шаг, дойдя до площади Пале-Рояль. Кареты подъезжали и уезжали, высаживая клиентов у ближайших кофеен. Господин прошел мимо ряда уличных торговцев, но остановился около мужчины средних лет в потертом пальто.
— Кажется, я знаю вас, месье. Вы гордитесь своей библиотекой, насколько я помню.
Молодой человек улыбнулся и приподнял бровь.
— У меня есть то, что может заинтересовать вас.
— Новый текст? — Молодой человек снял шляпу и склонил голову. Свет отразился в его волнистых темно-каштановых волосах.
Уличный торговец подался к нему и прошипел сквозь редкие зубы: