Приставив стул к двери, Айша быстро надела то, в чем пришла сюда. Все остальное она свернула и упаковала. Если маркиз предложил ей забрать одежду, так тому и быть. У него, в конце концов, остался нож Жозефа. Айша хотела спуститься вниз и посмотреть, где нож, но боялась слуг больше, чем маркиза. Она подошла к окну. Внизу находилась широкая стена с дверью для экипажей, ведущей на улицу. Если поблизости никого нет, она откроет окно и спрыгнет. Айша помедлила, заметив листы бумаги, на которых маркиз нарисовал карту Парижа и написал адреса. Взяв карту, она свернула ее и положила в карман. Посмотрев на строчки, написанные на другом листе бумаги, Айша вспомнила выражение лица маркиза, когда он написал первое имя. Тогда, стоя перед ним, она дрожала, как преступница, а он обращался с ней почти как с другом. Повинуясь внезапному импульсу, Айша наклонилась над листом бумаги, взяла карандаш и написала записку. Выбираясь из окна на стену, она содрала кожу. Вскоре, однако, Айша уже бежала по пустой улице, ведущей к городским воротам и дороге на Париж.
Был полдень, когда Ги де Ришмон услышал новости от Исидора и взял торопливо написанную записку. Прочитав ее, он понял, что завтрак для него испорчен. Выпив несколько маленьких глотков превосходного кофе Мариетты, Ги даже не ощутил его вкуса.
«Дорогой маркиз!
Мне стыдно. Вы не сказали мне о вашем титуле. Считайте меня неблагодарной. Говорить трудно, а писать еще труднее, ибо я не умею излагать свои мысли красиво. Я не могу остаться, вот и все. Большое спасибо.
Шарлотта».
Бросив бумагу на покрывало, Ги заметил несколько строчек на другой стороне листа, где он записал адреса двух своих друзей в Париже: шевалье д’Эона и маркизы Дюдефан. Ги взглянул на Исидора:
— Что он взял с собой?
Исидор косо усмехнулся:
— Молодая особа покинула дом через окно, взяв одежду, но ни к чему больше не прикоснулась.
— Очень хорошо, можете забрать поднос. — Ги вздохнул и снова взял записку. Всмотревшись в нее, он понял, что Шарлотта вовсе не юная аристократка, переживавшая тяжелые времена. Косые буквы, робость выражений, совершенно отличавшаяся от ее манеры говорить, явно выдавала недостаток образования. Беседуя, ей удавалось скрыть свое невежество, и он почти не замечал, как она иногда путает слова, увлеченный богатыми модуляциями ее голоса и энтузиазмом. Женщины-аристократки обычно были плохо образованы, и Ги знал, что даже принцессы едва умели читать и писать, вернувшись в Версаль из монастыря в Анжере. Но они знали тысячу других вещей, неведомых Шарлотте. Ее быстрый оригинальный ум явно не был сформирован воспитанием, доступным привилегированным дамам.
Какие выводы позволяло сделать ее чтение? Казалось, знакомая с хорошей поэзией и прозой, она была захвачена тем, что читала. Манеры Шарлотты не отличались буржуазностью, однако ничто не намекало на ее низкое происхождение. Она, конечно, не дочь горожанина из какого-либо захолустного городка, ибо девушки ее возраста, занимающиеся торговлей или прислуживающие, рано теряют невинность.
Шарлотта казалась такой наивной, будто провела всю жизнь в пещере с книгами. Ги не представлял себе подобных обстоятельств ни в одном слое общества. Кто же произвел на свет такое создание? Ги пришел к выводу, что образование Шарлотты поверхностно и непоследовательно, а манеры далеки от общепринятых. Она одаренная девушка, достигшая всего сама, поэтому ее легко погубить.
Заметив, что мнет записку в руке, Ги осторожно разгладил ее. «Мне стыдно», — она сказала это откровенно. Он вспомнил, как Шарлотта стояла перед камином, прижав руки к груди и словно желая уклониться от наказания. Только ли стыд не позволил ей рассказать ему о своем прошлом? Нет, испугавшись, что он будет настаивать на некоторых ответах, она убежала в никому не известном направлении.
