Алекс пытался подвести ее к тому, что отца, возможно, нет в живых, но она отказывалась в это верить. Теперь же, услышав то же самое от Бонанжа, Элина словно оцепенела. Казалось, сердце разорвется от горя.
Но почему она должна верить этому негодяю?
– Ты лжешь! Я хочу увидеть его семью. Я не поверю, что он мертв, пока они не подтвердят твои слова, – заявила она.
– Встреча с его семьей будет не самым мудрым поступком, – мрачно произнес Бонанж. – Они и так достаточно настрадались, чтобы теперь еще лицезреть его бывшую любовницу.
Элина взмахнула хлыстом, и Бонанж лишь чудом увернулся от удара.
– Любовницу?! Любовницу?! – повторяла она, кипя от ярости. – Я – его дочь, ты, животное! Неужели для тебя не существует никаких отношений, кроме внебрачных?! Мы с Александром – брат и сестра, наш отец – Филипп Ванье. Ты не сможешь мне помешать поговорить с бабушкой и дедушкой. Я не знаю, что ты делаешь в этом доме, но очень скоро тебя отсюда вышвырнут!
Когда до него дошел смысл ее слов, у Бонанжа отвисла челюсть.
– Твой отец?! Бабушка с дедушкой? Ты, наверное, спятила! Дочь? Его дочь, ты говоришь? Возможно, внебрачная, да и то я сильно сомневаюсь. Тебе не следует находиться здесь. Поэтому мы продолжим разговор в другом месте, пока кто-нибудь не услышал твои бредовые заявления.
– Я никуда не пойду! – крикнула она, но Бонанж подскочил к ней, вырвал у нее хлыст, отбросил в сторону и зажал ей рот ладонью. Его хватка была такой сильной, что любая борьба оказывалась бесплодной, Он подозвал конюшего и велел тому седлать лошадь.
– Если прежде, чем мы уйдем отсюда, я услышу от тебя хоть один звук, – прошипел он, – обещаю тут же потащить тебя в полицию и добиться того, чтобы тебя посадили. А теперь я уберу руку от твоего рта, и ты будешь молчать, поняла?
Элине хотелось помотать головой, но она боялась попасть в тюрьму ничуть не меньше, чем остаться наедине с Бонанжем. Поэтому, подавив гнев, она легонько кивнула – на сколько позволяла железная хватка креола. Он убрал руку от ее лица и грубо толкнул вперед. Прежде чем она успела возразить, он поднял ее и посадил на спину оседланной лошади. После чего сел в седло позади нее, одной рукой обвив ее талию.
Охваченная ужасом, Элина смотрела на опущенную голову животного с золотой гривой.
«Боже, только не лошадь!» – думала она в отчаянии, оцепенев от страха. На мгновение она перенеслась в детство, на семнадцать лет назад, снова ощутив запах лошадиного пота и навоза.
Бонанж щелкнул языком и тихо проговорил:
– Но, поехали, Варвар.
Услышав имя коня – Варвар, – Элина пришла в отчаяние. Животное мгновенно отреагировало на команду и шагом направилось к открытым воротам. Было такое впечатление, словно ему больше всего на свете сейчас хочется вырваться на свободу. Элина теперь не знала, кого ей бояться больше ужасного человека, сидящего позади нее, или его дикого зверя.
Элина цеплялась за луку седла, как утопающий за соломинку. Панический страх лишил ее возможности говорить и двигаться. Юбки задрались, обнажив большую часть ее бедра и даже кружевную кромку панталон, но Элина даже не заметила этого.
– Дурацкая шляпа! – пробормотал Рене, когда они уже ехали вдоль улицы. Он протянул руку к ее подбородку и развязал ленты, на которых держалась шляпка девушки. Еще мгновение – и эта часть ее туалета слетела с головы и упала на землю. Элина горестно застонала, и Бонанж прошептал: – Если захочешь, я куплю тебе новую. Но я не хочу, чтобы эта безобразная вещица тыкалась мне в лицо всю дорогу до Кур-де-Сипре.
Кур-де-Сипре? Да куда, ради всего святого, он везет ее? Не успела Элина задаться этим вопросом, как лошадь пустилась легкой рысцой, и все свое внимание девушка направила на то, чтобы удержаться в седле. Охваченная страхом, она абсолютно не следила за дорогой и не заметила даже, как они выехали на грязную улицу, заполненную повозками. Почти все они ехали в том же направлении, что и Элина с Бонанжем. Домов становилось все меньше и меньше, и где-то в глубине парализованного ужасом сознания девушка отметила, что они, должно быть, выехали из города. Много миль они проехали в тишине, и всякий раз, как копыто лошади попадало в выбоину или яму, у Элины начинали дрожать колени.
Она должна сбежать от Бонанжа! Но пока она сидит на лошади, об этом не может быть и речи. Страх сковал ее по рукам и ногам.
Прошло еще какое-то время, прежде чем Элина осознала, как тесно креол прижимает ее к себе. Она чувствовала, как сильны его длинные мускулистые ноги. Как ни странно, но именно ощущение его твердых бедер рядом со своими не давало Элине окончательно впасть в панику, уменьшало страх девушки перед лошадью. Но Элина ненавидела себя за то, что не сопротивляется его хватке, особенно когда рука Бонанжа оказалась прямо у нее под грудью. Щеки Элины залились густым румянцем.