Несчастный трус. Рене даже пожалел его. В Новом Орлеане много креолов, а также американцев, готовых пристрелить карточного шулера, если представится такая возможность. У Уоллеса не было ни единого шанса выжить в Новом Орлеане.
Дожидаясь прибытия жандармов, Рене вспомнил о спутнице Алекса. Какую роль она сыграла в этой истории? Была ли она здесь? Или Уоллес бросил ее после того, что случилось на корабле? Какова будет ее реакция, когда она узнает, что ее покровитель мертв?
Рене вспомнил ее губы, ее изумрудные глаза, ее грудной голос, когда она умоляла его отпустить Уоллеса. Эта девушка заставляла каждую клеточку его тела изнывать от желания, хотя он знал, что она обманщица, воровка, мошенница… да мало ли кто еще!
– Значит, вы все же отыскали этого мошенника и пристрелили, а, месье Бонанж? – раздался голос позади него. В сопровождении Дэвиса в комнату ворвались трое. Говорил крепкого телосложения сержант. – Оливейру заинтересует это дело. Вы избавили его от необходимости сажать негодяя за решетку.
– Я его не убивал! – прорычал Рене. – Когда я нашел его, Уоллес был уже мертв.
Сержант хитро подмигнул:
– Капитан уже рассказал нам о случившемся сегодня утром между вами и месье Уоллесом. У вас было полное право отстаивать свою честь. Однако я удивлен, что этот трус согласился драться с вами на дуэли.
Рене бросил на сержанта гневный взгляд.
– Я его не убивал. Не было никакой дуэли. Сержант помрачнел.
– Кто же тогда его убил?
– Не знаю, – твердо ответил Рене.
Дэвис поспешил изложить сержанту свою версию случившегося, демонстрируя доказательства и улики. Сержант снова глянул на Рене. Затем, пожав плечами, согласился, что убийца – кто-нибудь из игроков, слишком бурно отреагировавший на попытку Уоллеса одурачить его. Он прикончил Уоллеса и скрылся, не пожелав иметь дело с законом.
Рене подумал, что у жандармов есть все основания подозревать его в убийстве.
– Похоже, револьвер и деньги действительно ваши, но мне придется забрать их с собой, месье, в качестве улик, – сказал сержант.
– Конечно. Вернуть их вы всегда успеете.
– А что известно о сообщнице, которая ударила вас по голове? – поинтересовался Дэвис.
– Когда Уоллес мухлевал при раздаче, эта девушка нас отвлекала, – объяснил Рене. – Они представились братом и сестрой, но я в этом сильно сомневаюсь.
– Почему? – спросил Дэвис. Рене пожал плечами:
– Ну, во-первых, у них не было ни малейшего сходства. У нее волосы рыжие, а кожа белая. К тому же она красавица. Да и какой мужчина позволит своей сестре сидеть в окружении картежников и покрывать свои бесчестные действия?.. Он просто должен был найти ей богатого мужа…
– Возможно, мадемуазель не была… э… чиста, и никто не хотел на ней жениться, – заметил сержант.
Рене не сдержал улыбки.
– Чиста? Очень в этом сомневаюсь. Но, уверяю вас, это не остановило бы ни одного мужчину, пожелавшего на ней жениться. Достаточно посмотреть в ее дивные, ясные, зеленые… – Он осекся, заметив на лице Дэвиса ухмылку. – Кроме того, – как ни в чем не бывало продолжил Рене, – мне сказали, что, когда я был без сознания, он дал ей пощечину. Но кто себе позволит ударить сестру? Другое дело – любовница. Он был ее покровителем, и, надо сказать, не самым лучшим.
Сержант криво усмехнулся, чем весьма раздосадовал Рене.
– Можно мне идти, сержант? – сухо поинтересовался Бонанж.
Ухмылка тут же сошла с лица полицейского.
– Конечно, но…
– Да?
– Вы придете завтра в суд дать показания Оливейре?
– Если это необходимо…
Сержант поспешно добавил:
– Не беспокойтесь. Судья вас очень уважает и не станет обвинять в чем бы то ни было без веских на то причин.
– Вы хотите сказать, что, будь я даже виновен, он хорошенько подумал бы, прежде чем выписать ордер на мой арест?
– О… нет… он просто не станет сомневаться в правдивости ваших слов.
– А вы?
– Нет, нет, месье, – затараторил сержант, поняв, что наговорил лишнего. – Но вы не можете не признать, что все это выглядит весьма подозрительно. Здесь ваш пистолет, к тому же в Новом Орлеане дуэли – обычная вещь, разве не так?
Рене понял, к чему клонит сержант. В Новом Орлеане дуэли были в чести.
– Если бы я дрался с этим человеком на дуэли, сержант, то непременно сообщил бы об этом вам.
– Не сомневаюсь. Но я хочу, чтобы все было по закону и никто не смог обвинить меня в том, что я пытаюсь увильнуть от своих обязанностей.
– Прекрасно, – сказал Рене. – Но в этом деле против меня есть лишь одна улика – мой пистолет. Однако свидетели могут под присягой подтвердить, что Уоллес украл его у меня.
– Это так. Если, конечно, не считать крови на ваших перчатках.
– Что? – спросил Рене и с удивлением посмотрел вниз. Черт! Окровавленные перчатки торчали из кармана его брюк. – Это легко объяснить.
– Конечно. В любом случае это мелочь. Мы не станем вас арестовывать, даже если вдруг выплывут новые доказательства…
– Хватит, – прервал его Рене, которому порядком опротивел весь этот разговор. – Я этого человека не убивал. И не хотел ему мстить. А если кто-то думает иначе, пусть скажет это мне в глаза.
– Так вы придете к судье?
– Да, – нетерпеливо проговорил Рене, – приду.
– Я пошлю кого-нибудь в похоронное бюро Джона Бонно, чтобы забрали тело, – сказал сержант и повернулся к пришедшим вместе с ним жандармам. – Здесь мы закончили, – сказал он и направился к двери.
И вдруг остановился на пороге.
– А как насчет его компаньонки? Нам следует ее найти?
– Если получится – да, – сказал Рене и тут же подумал, что не без удовольствия сам займется этим.
– Как ее зовут? – спросил сержант.
– Уоллес называл ее «киска», а все остальные – мисс Уоллес. Думаю, вам следует искать мисс Киску Уоллес.
Все рассмеялись, и атмосфера разрядилась.
На сержанта и жандармов месье Бонанж произвел весьма приятное впечатление. Уходя, они были уверены, что он убил негодяя в честном поединке, но у него хватило мудрости не признаться в этом.
Глава 4
Если бы в мире не было вздохов, мир задохнулся бы.
Элина проснулась, когда уже рассвело. Она осмотрелась, надеясь увидеть Алекса.
Но его по-прежнему не было. Неужели он снова в игорном доме?! И это после данной им клятвы! Элина не могла поверить. Но где же он? Почему до сих пор не вернулся?
Элина гнала прочь мысль о том, что Бонанж все-таки нашел его и посадил за решетку. Элина, наконец, встала с кровати. Достала из сумки свое лучшее платье и встряхнула его. Еще до того как они покинули Крев-Кёр, она нашла магазинчик одежды, где хозяином был друг их семьи. Он охотно согласился обменять ее новое траурное платье на этот красивый нефритово-зеленый наряд. Элина очень страдала оттого, что не может носить траур по матери, но другого выхода не было. Появись она на причале Сент-Луиса в черном, враги Алекса без труда отыскали бы их.
Кроме нефритового платья, у Элины было еще одно – вот и вся ее одежда. Ферма сгорела, часть суммы, которой они располагали, была потрачена на билеты, и еще немного осталось на еду. Тратиться на одежду в такой ситуации было более чем безрассудно.
Элина принялась тщательно одеваться, намереваясь предстать перед отцом в самом лучшем виде. Она подняла свои тяжелые густые волосы, свернула в толстый пучок, закрепив на затылке шпильками. Надев шляпку в тон платью, она снова подумала о том, что Александр до сих пор не вернулся. Куда же он запропастился?
В животе заурчало от голода.
«Пойду куплю чего-нибудь поесть, – подумала она. – К тому времени Алекс уже точно вернется».