С этими словами Луи вышел из комнаты.
Элина обвела взглядом комнату. Кроме письменного стола, здесь стояли вдоль стен высоченные – от пола до потолка – книжные полки. В основном здесь были книги о посадке и выращивании сахара, но Элина все же заметила несколько томов на политические темы. На самой нижней полке стояли тоненькие сборники стихов Перси Биши Шелли, а также романы Джеймса Фенимора Купера, Александра Дюма и многих других известных авторов, в том числе Уильяма Шекспира.
«Для убийцы Бонанж совсем неплохо начитан», – подумала девушка. Но это вовсе не извиняет его поведения. Если Алекса убил кто-то другой, он не имел права держать ее здесь, как в тюрьме. Но из слов Луи Элина поняла, что Бонанж ей солгал.
Она размышляла о том, как сможет доказать всем, что Бонанж – злодей, если сама в этом не уверена? Будь у нее доказательства, она наверняка смогла бы убедить судью, что Бонанж убил Алекса с целью уберечь наследство своей сестры. Чем больше Элина думала обо всем этом, тем сильнее ее обуревала ярость. Нет сомнения, что он тоже планировал наложить лапу на это наследство! Ведь, в конце концов, нужны немалые деньги, чтобы содержать такое огромное поместье, как Кур-де-Сипре.
Элина повернулась к столу. Возможно, в его бухгалтерских книгах она сумеет найти доказательство тому, что он остро нуждается в деньгах. Но сначала ей нужно разобраться с Луи, чтобы он ничего не заподозрил.
Когда Луи принес завтрак, Элина сидела в кресле с томиком Шелли в руках.
Вид и запах нарезанного тонкими ломтиками холодного мяса, хрустящего румяного хлеба, яблок, клубники и многого другого мгновенно вернули Элине аппетит, и она с жадностью набросилась на еду. Луи смотрел на нее с одобрением. Когда Элина, наконец, остановилась, то даже не поверила, что столько всего съела.
– Мадемуазель кушает, как птичка, – сказал Луи с улыбкой. – Втрое больше собственного веса!
Нахмурившись, Элина со звоном опустила вилку.
– Вы всегда так внимательны и льстивы с любовницами своего хозяина, Луи? – раздраженно спросила она. – Если да, то неудивительно, что он не держит их здесь!
Луи рассмеялся:
– Вы правы, мадемуазель. Я ведь такое же ужасное создание, как и месье. Но, в конце концов, я неплохо вас накормил, да?
– Это правда, – согласилась она, подбирая с тарелки крошки. Потом подчеркнуто широко зевнула. – Боюсь, вы перекормили меня. Я даже устала, пока ела.
– Ода, конечно, – сказал Луи. – Вам нужно отдохнуть. Я покажу вам вашу комнату.
– Нет! То есть… если месье вернется и найдет меня, в постели, он может сделать неправильные выводы.
Луи смотрел на нее в недоумении.
– Но рано или поздно вам все равно придется лечь спать!
– Да… но сейчас я предпочла бы вздремнуть здесь. Кресло вполне удобное. И если месье вернется прежде, чем я проснусь, у него не появится искушения сделать то, чего он не должен делать. А когда я проснусь, смогу что-нибудь почитать.
Луи пожал плечами:
– Как мадемуазель пожелает.
И он вышел из комнаты, унося с собой поднос с тарелками. На ходу он качал головой и бормотал что-то о странных женских капризах.
Когда он скрылся из виду, Элина бросилась к столу. Еще мгновение – и она отыскала бухгалтерские книги Бонанжа. Она уселась в кресле, намереваясь внимательно все прочесть. Сейчас она благодарила Бога за то, что ведение бухгалтерии было одной из ее обязанностей дома. Однако прошло некоторое время, прежде чем она поняла систему Бонанжа и смогла с легкостью читать его записи.
И тут она нашла поразительную информацию. Рене Бонанж не являлся охотником за удачей. Имение находилось не в лучшем состоянии, когда он выкупил его у племянника, однако креол ухитрился всего за три месяца почти привести его в порядок. Были у него и капиталовложения, приносившие немалую прибыль.
Листая страницы, Элина все больше и больше удивлялась. Он не держал рабов, только наемных рабочих. Не возникало сомнений, что большую часть времени за минувшие месяцы в Новом Орлеане – если не все – он провел здесь, восстанавливая сахарную плантацию. Из рассказов отца Элина знала, что в большинстве своем богатые креольские плантаторы все дела перепоручают управляющим. Зимой плантаторы живут в Новом Орлеане в своих городских домах. А лето проводят за городом, спасаясь от неимоверной жары и вездесущих москитов, оккупирующих город с апреля по самый сентябрь.
Но Бонанж почему-то не попадал под это общее описание. Те крохи информации, что ей удалось выудить из его записей, немало раздосадовали Элину, ведь они доказывали, что Бонанж – человек ответственный и честный. Ничто не говорило о том, что он убил ее брата, задавшись целью захватить наследство Ванье.
Элина в гневе отбросила документы. У нее было совершенно другое представление о Бонанже. Она вдруг вспомнила, как его теплые пальцы стерли с ее щеки слезу. Вспомнила его поцелуи. Но тут же на память пришло замечание креола о распутных девицах.
Он был нежен с ней, полагая, что ее обрадует его внимание. Какая самонадеянность! Что ж, она отомстит ему за то, что он ее похитил, да еще и оскорбил.
Элина дрожала от бешенства, вспоминая его обхождение с ней. Девушка огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было бы разломать или разбить. Пусть знает, что с ней шутки плохи.
Но единственной ценностью здесь были документы.
Осмотрев аккуратно сложенную стопку бумаг, Элина недобро усмехнулась. Было очевидно, что Бонанж педантичен. И Элина стала разбрасывать бумаги по полу. Затем вытряхнула содержимое ящиков и папок. Квитанции, расписки, отчеты, ведомости, поручительства – все это теперь валялось на полу.
Но оставить это в таком виде нельзя. Луи заметит и к приходу Бонанжа все приведет в порядок.
Тогда Элина перемешала все документы, после чего снова разложила их по ящикам и папкам, оставив часть в аккуратной стопке на столе. Теперь, если Бонанжу понадобится какой-нибудь документ, он будет долго его искать.
Осуществив свою месть, Элина взяла книгу и снова уселась в кресло. Вид у нее был, как у нашкодившей кошки, стащившей мясо со стола.
Джулия Бонанж-Ванье была уже не первой молодости, но еще сохранила остатки красоты. Темноволосая креолка нежно улыбнулась самой младшей девочке Шарбонне, когда та похвалила ее шляпку. Но думала Джулия в этот момент совсем о другом. Все ее мысли занимал брат. Почему вдруг он покинул ее дом, отказавшись провести с ней этот вечер у Шарбонне? Это было на него не похоже. Он хорошо знал, как ей трудно наносить визиты одной, когда рядом нет Филиппа.
При мысли о покойном муже ком подкатил к горлу Джулии. Она любила его страстно, почти безумно. Поэтому его предательство восприняла крайне болезненно. Джулия беспомощно огляделась вокруг. О, как ей хотелось бы довериться хоть, кому-нибудь из друзей. Но если она поведает им о своем горе, придется рассказать и о том, что сделал Филипп, а этой тайны она не могла доверить даже Рене.
Она изящно опустила бокал, не в силах забыть последнее признание Филиппа. Оно преследовало ее постоянно.
«Это потому, что у меня совесть не чиста», – сказала она себе. И это было правдой.
Слова умирающего мужа стояли у нее в ушах: «Я сделал ужасную вещь, Джулия. Ужасную вещь. Если святой отец успеет, то я исповедуюсь ему. Но ты должна узнать первой. Я не могу умереть, пока этот груз лежит на моей душе. Ты должна выслушать меня. Там, в Миссури, у меня есть другая жена… другая семья. Они ничего о тебе не знают. В запертом ящике ты найдешь мое завещание. Там я позаботился обо всех вас. Отдай его моему поверенному. Он никогда его не видел, но он человек честный и рассудительный. Когда он придет в себя от потрясения, то, несомненно, сделает все, как нужно. Обещай мне, Джулия, что сделаешь в точности так, как я прошу. Обещай!»
И она пообещала. И теперь страдала от этого. Потому что обещания своего не сдержала, и завещание Филиппа все еще было у нее. Она думала об этом день и ночь. В мыслях она встречалась с той – другой – женщиной, «совратительницей», как она ее называла, и бросала завещание ей в лицо. О, как сладко было бы видеть боль этой женщины! Пусть страдает так же, как страдает сейчас Джулия. Но даже этого было недостаточно, чтобы пойти на такой шаг – встретиться со второй женой Филиппа.