Была и третья встреча с Мезенцевым. В апреле сорок третьего Толкачев со своей ротой переходил на новый рубеж в районе Купянска. Шли лесом. И вдруг на обочине дороги Толкачев увидел знакомый силуэт. «Это Мезенцев, Мезенцев!» Но, конечно, мог и ошибиться. Приблизился… И верно, опять он, Виктор Мезенцев!
Друзья, как и тогда в Сталинграде, обнялись, расцеловались. Мезенцев сказал своим бойцам:
— Это Михаил Толкачев, разведчик. Тоже из наших, тридцати трех. Я вам говорил о нашем бое под Россошкой.
Тогда же на дорогах войны Толкачев встретил случайно и Андрея Рудых. Это было незадолго до его смерти, в августе сорок третьего. Толкачев поздравил его с выздоровлением. Рудых с большим интересом расспрашивал об участниках битвы. Горько сокрушался, узнав о гибели боевых товарищей. Обо многом переговорили, многое вспомнили, обменялись адресами. Но они оказались бесполезными. 8 августа Андрей погиб.
Была у Толкачева и еще одна встреча, но уже после войны. В 1958 году попал он в поселок Усольский, зашел в военкомат посмотреть журнал «Советский воин», в котором была напечатана статья о подвиге тридцати трех. Разговорились. Вдруг начальник отделения и говорит:
— А у нас на учете состоит один из тридцати трех…
— Кто же?
— Пуказов Дмитрий Иванович…
Желание увидеть дорогого человека преодолело все остальное. Узнав, где Пуказов трудится, Михаил побежал на место работы, но не застал его. Пуказов куда-то отлучился. Его сослуживец сказал, что он скоро придет. Толкачев остался ждать. Через некоторое время он пришел. Толкачева не узнал. Недоверчиво посмотрел на него. По его хитровато прищуренным глазам Михаил заметил, что он принял его за проверяющего.
Улыбнувшись, Толкачев спросил:
— А ведь это ты, Пуказов?
— Да, Пуказов…
— Дмитрий?
— Дмитрий…
— Ну, здравствуй, Дмитрий. А я ведь Толкачев.
Тут Пуказов спохватился. Обнялись друзья…
Короткой была встреча Алексея Евтифеева с Прокопом Мельником. После ранения Евтифеев лежал в госпитале, что размещался на базе мединститута в Днепропетровске, на улице Шевченко. Однажды медсестра пришла и сказал ему:
— К вам пришли. Внизу стоит военный.
Евтифеев быстро спустился. У входа стоял младший сержант Прокоп Мельник. Оказалось, что он тоже лежал в госпитале по ранению и случайно, в регистратуре, услышал фамилию политрука. Начал поиски. И вот встреча.
— Я проститься пришел, уезжаю на фронт, — просто сказал Прокоп.
— Спасибо, друг, — ответил Алексей. — Так жаль, что раньше не встретились.
— Кто же знал, что находимся в одном месте.
Прокоп Мельник, как и другие сталинградцы, прошел славный боевой путь, вместе со своей дивизией дошел до Ростова, командовал отделением. Потом освобождал Донбасс, штурмовал Макеевку, освобождал Таврию, сражался на Перекопе, а потом за Севастополь, был ранен в трех километрах от него. Два месяца пролежал в госпитале. Потом из Одессы самолетом вместе с другими его перебросили в Югославию на помощь югославским братьям, боровшимся с оккупантами.
8 мая 1945 года, в канун праздника Победы, пролил там свою кровь и рану залечивал в Баку. Уже после войны мне довелось с ним встретиться, и мы переговорили о многом.
Побывал я в гостях и у Михаила Кондратова в с. Новоселица Черновицкой области.
— Когда закончил офицерские курсы, — рассказал Михаил, — мне присвоили звание лейтенанта и оставили здесь же, на курсах. Как-то на курсы приехал командующий фронтом А. И. Еременко. Стал знакомиться с личным составом. Кто-то ему сказал, что я был участником битвы под Россошкой. Он удивился и сказал начальнику курсов:
— Ведь у него богатый боевой опыт. Он может стать хорошим командиром.
Так я и был назначен командиром штабного взвода полка. На второй день моего прибытия ранило командира роты. Мне пришлось принять роту. Потом был начальником связи стрелкового полка.
После Сталинградской битвы Михаил Кондратов прошел с боями всю Белоруссию, Польшу, штурмовал врага в Пруссии и закончил войну под Берлином в звании капитана. О его боевых делах говорят награды: две медали «За боевые заслуги», три — «За отвагу», два ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны II степени.
Дважды мне пришлось повстречаться с Алексеем Евтифеевым. Один раз он навестил меня в Ростове, в другой раз мы встретились в Зимовниках.
Сожалею, что до сих пор ничего не удалось установить о судьбе Владимира Пасхального, Николая Пьяночкина и Фахрия Гайнудинова.
Имеются сведения, что живы Лаврентий Луханин и Виктор Мезенцев. После войны Луханин вернулся в Спасск, где жил до войны. Но запрос по этому адресу и поиск школьников не привели к нужным результатам. Где оба сейчас — неизвестно. Может быть, откликнутся, прочитав эту книгу.