– В такой компании и умереть не страшно, – сказал он. Они молча улыбнулись – в ином ответе он и не нуждался.
Армия Лондри оттеснила тазуроев за бруствер холма, от которого в середине дня началась атака на шаттл. Каннибалы отошли, сильно поредевшие от прицельной стрельбы из луков и споротоксовых снарядов, – ветер, к счастью, дул в их сторону.
Лондри разослала гонцов, но сигналы горнов принесли дурные вести. Комори разбит, и подкрепление подойдет нескоро. Хорошо, если у них хватит сил удержать эту позицию. Дикарей можно остановить только стрелами, а их запас на исходе. Две уцелевшие тяжелые катапульты попали в руки тазуроев, но расчеты, перед тем как отойти, успели перерезать крепления, сделав орудия бесполезными.
Впрочем, тазурои потеряли всякий интерес к Дому Феррика и сосредоточили свои усилия на корабле – тут Лондри ничего не могла поделать. Она выругалась про себя, видя, как орда расступилась, пропустив роту ацтлановских солдат со споротоксом и негасимкой к двери шаттла.
Через некоторое время тазуроям удалось приоткрыть дверь и заклинить ее бревном. Из щели ударила огненная струя и попала в тазуроя, не успевшего отступить. Голова его исчезла в облаке кровавого дыма, а тело в судорогах упало на выжженную, покрытую пеплом почву.
Стрелы без всякого толка застучали о дверь и корпус. Несколько штук влетело в щель, откуда снова ударил огненный луч.
Навели легкую катапульту, и споротоксовый снаряд попал прямо в дверь, рассыпавшись смертоносным облаком перед щелью.
Тазурои вместе с ацтланскими солдатами бросились вперед, но огненный луч прошелся по ним убийственным серпом, с одинаковой легкостью режущим тела и доспехи.
– У защитников, безусловно, есть маски против ядовитых веществ, – сказал Степан. – От негасимки пользы немногим больше – разве только они будут пускать ее через трубки.
– Сколько времени им еще нужно, чтобы взлететь? – спросила Лондри.
– Не знаю. Будем надеяться, что меньше, чем понадобится тазуроям и Ацтлану, чтобы разделаться с ними.
– А если нет?
– Тогда они взорвут двигатель, и мы все погибнем.
– Мостик наш, – с усталой усмешкой сообщила Иозефина, слушая коммуникатор, и у Мортана Кри подскочило сердце. Быть может, несмотря ни на что, они все-таки спасутся?
– Рифтеры сдались, – продолжала Иозефина. – До старта, по расчетам Матильды, десять минут. Спрашивает, как у нас тут дела.
– Скажи, что продержимся, – засмеялся Мортан. В следующий миг он схватился за плечо, куда попала стрела, но бластера не выронил. Иозефина отвернулась от коммуникатора и проверила заряд своего.
Мортан сделал то же самое, но плечо жгло невыносимо. Он опустил глаза и с ужасом увидел, что из раны сочится красновато-коричневая пена. Споротокс.
– Есть у вас какое-нибудь противоядие? – спросил он гееннского генерала. Тот покачал головой.
– Живая плоть его не выдерживает. Огонь иногда помогает.
Кри подозвал к себе Калеба.
– Поставь бластер на широкий диапазон, на самый низкий энергетический уровень. Может, прижигание остановит яд.
Калеб сморщился, но исполнил требуемое. Гееннцы смотрели равнодушно – Кри догадывался, что они и не к такому привыкли.
Ожог причинил ему страшную боль, но немного задержал распространение грибка, или что это была за отрава.
О стенку снова застучали стрелы. Иозефина вышла вперед и выстрелила, вызвав у кого-то вопль. Но тут в щель просунулась тонкая трубка и окатила Иозефину какой-то жидкостью. Одежда начала тлеть, и миг спустя кричащая женщина превратилась в огненный столб. Кожа кусками сползала с нее.
Огнетушитель на переборке залил ее пеной, но было уже поздно. Иозефина обгоревшими до кости пальцами как-то умудрилась перенастроить свой бластер на полную мощность, шагнула вперед и выпустила в своих убийц весь оставшийся заряд. Вопли снаружи слились в единый хор, а Иозефина выпала за дверь и пропала.
Слабость ползла по руке Мортана, проникав в грудь. Он поставил бластер на ту же мощность, что Иозефина, и встал сбоку от двери. Он усмехнулся Калебу и Гат-Бору еще действующей половиной рта – яд поднимался в мозг.
– Теперь моя очередь, – сказал он.
– Регенерация стержня завершена, – сказала Матильда. – Старт через три минуты. Цикл продувки радиантов начат. У нас даже останется немного на щиты, поэтому не имеет значения, что шлюз открыт.
Панарх улыбнулся ей. Настал вечер. Вверху мерцала звезда, делаясь все ярче на фоне похожих на вспышки молнии разрядов Узла.
– Вот он. – Геласаар кивнул подбородком на экран. – Мы встретим его на полдороги.
Панархист, у которого споротокс уже растекся по плечам и голове, шагнул в дверь и нажал на курок своего оружия. Полыхнуло пламя, и раздались вопли атакующих, гибнущих в несчетном числе. Потом в горло старика вонзилась стрела, и он выпал из корабля.
Дверь начала со скрипом открываться. Оставшийся в живых Панарх стрелял по деревянным рычагам, но мог лишь оттянуть неизбежное. Дверь открылась широко, и тазурои хлынули внутрь.
Небесное оружие сожгло первую волну, превратив людей в кровавый туман, но потом смертельный луч стал слабеть и угас. Следующая волна прокатилась через панархиста – он пытался отбиваться своим оружием, но дубинки тазуроев выбили у него огнемет и раскроили ему череп.
Гат-Бору, собрав своих солдат, отступил к внутренней двери. Они отражали натиск врага сталью, давшей Кратеру преимущество над всеми королевствами Геенны, и железная комната обагрилась кровью.
Еще немного – и пол корабля задрожал.
Новая волна пламени вырвалась из дверей шаттла, опалив целую кучу тазуроев. Миг спустя за огнем последовало тело защитника. Дикари совали в дверь длинные деревянные шесты, позади них готовились к атаке Ацтланы.
– Будь ты проклят, предатель! – в сердцах воскликнула Лондри.
Огонь бил по концам тазуройских шестов, но дикари в конце концов взломали дверь и ворвались внутрь.
Затем из-под машины лениво выполз клуб пара.
– Мне кажется, сейчас они взлетят, – сказал Степан.
Гвардейцы Феррика один за другим падали под дубинками тазуроев, и наконец Гат-Бору остался один. Он всегда знал, что его могучее тело обречет его на раннюю смерть от сердечного приступа: так повелось у них в роду, и он не боялся умереть. Он боялся только поражения – тот призрак преследовал его и теперь, когда тазурои напирали, несмотря на разящую сталь его меча. Дверь позади него была заперта, но скоро и она падет под таранами Ацтланов, если он не выстоит.
Руки у него отяжелели, но он знал: стоит ему дать себе передышку, и его тут же убьют.
Снаружи что-то зарычало и закашляло, словно саблезубый кот с гор Суримаси, и вспыхнул свет. Это сопровождалось криками, которые тут же откатились назад. Тазурои отступили, и Гат-Бору, осмелев, ринулся вперед. Он крушил врагов что есть мочи, и скоро в железной комнате остались одни мертвецы. Рев повторился, и теперь до генерала докатился жар.
Нападающие отошли, но снаружи неслись какие-то странные звуки, точно там задул сильный ветер.
Гат-Бору осторожно выглянул за дверь, и у него остановилось дыхание.
Далеко внизу виднелись кучи сожженных тел вокруг мелкой стеклянной впадины, а дальше – разбросанные силы обоих армий. Мелькнуло бледное лицо, запрокинутое к небу, и красные блестящие доспехи, но в следующий миг земля ушла совсем далеко.
Гат-Бору смотрел, словно зачарованный, как поле битвы исчезает из глаз. Вскоре горизонт изогнулся, и солнце взошло во второй раз на дню, зато небо потемнело. Гат-Бору глотнул воздуха – ветер их полета почему-то не доходил до него.
Из носа потекла кровь, и в глазах помутилось. Мир внизу превратился в голубовато-белую чашу, и последняя мысль Гат-Бору была о том, что он сделал то, чего всегда хотела Лондри: вырвался с Геенны, первый из всех, кто был рожден на ней.