Капитан скорчил гримасу, вспомнив, как Хестика нашли со сломанной шеей и позвоночником в коридоре около должарской половины, а одного механика, изуродованного почти до неузнаваемости, затолкали под пульт в кормовой рекреации. Сандайвер же лежит в койке лицом к стене и говорить то ли не хочет, то ли не может. Быстрорук улыбнулся. Жаль, что он не успел поставить имиджеры, где надо. Но тут на главном экране вспыхнула надпись, от которой его веселость мигом испарилась:
ГОТОВНОСТЬ МИНУС 23.08.40.
Геенна. Знакомое напряжение снова овладело им. Хорошо хоть этот говнюк Анарис и его слизняк-бори не лезут к нему с указаниями насчет подхода. Он сделает это четко: двадцать световых минут вверх и остановка над четвертой планетой.
Четко. Как бы не так. Быстрорук подавил горький смех. После той передачи по гиперсвязи панархисты, наверное, тоже в курсе и не иначе как уже послали в систему Геенны парочку крейсеров.
Люк позади зашипел, и вошел Моррийон.
Что ему тут надо? Бори всегда избегал мостика. Еще одно свидетельство перестановки сил после должарской трахательной кампании? Он-то сам в ней участвовал или нет? Капитан посмотрел на Тат – на ней синяков не было. Может, Моррийон поимел кого-то из ее братьев?
Но бори уже подошел к капитану, прервав его размышления. Несмотря на свое физическое уродство, Моррийон вел себя так, будто мостик и все, что тут есть, принадлежит ему.
– Капитан, господин Анарис имеет для вас инструкции относительно подхода к Геенне.
Быстрорук вспылил и хотел приказать бори покинуть мостик, но тот продолжал как ни в чем не бывало, и слова застряли у капитана в горле:
– Нам стало известно, что система Геенны охраняется гиперболической гиперпространственной аномалией протяженностью около тридцати световых минут, и она уничтожает каждый корабль, который к ней приближается, будь то в скачке или в режиме гравитации. Безопасный подход возможен исключительно в плоскости эклиптики.
Первой реакцией Быстрорука было недоверие.
– Это еще что за фокусы? – рявкнул он.
– Похоже, что как раз благодаря этим фокусам панархистам и удавалось защищать планету от вторжения в течение нескольких веков.
Ноющий голос был смертельно серьезен. Быстрорука замутило, когда он поймал полный ужаса взгляд Лассы, заменившей Хестика у пульта навигатора. Она тоже поняла значение слов Моррийона.
«Мы могли бы вляпаться на десять светоминут в зону уничтожения».
Бори, видя замешательство капитана, улыбнулся ехидно.
– Поэтому вам предписывается выйти из скачка за тридцать пять светоминут до Узла и подойти к четвертой планете в плоскости эклиптики на гравидвигателе, пользуясь скачковыми системами лишь в чрезвычайном случае. Вы меня поняли?
Что-то из сказанного Моррийоном дразнило память Быстрорука, но бурлящее нутро и довольная рожа бори мешали ему сосредоточиться. Капитан чувствовал страх, охвативший всех на мостике.
Он это нарочно, засранец скрюченный.
– Это все, что вы можете мне сказать? – осведомился Быстрорук, стараясь хоть немного сохранить лицо.
– Это все, что вам следует знать. Или мне, быть может, передать господину Анарису, что вы недовольны его приказом? – Моррийон повернулся с подчеркнутым безразличием и вышел.
После краткого, вызванного шоком молчания команда разразилась руганью и испуганными возгласами – шум мешал Быстроруку сообразить, что же показалось ему таким важным в словах Моррийона.
– А ну, заткнитесь! – заорал он наконец. – Чего раскудахтались, Шиидрины дети? Слизняку только того и надо.
Шум прекратился.
– Ласса, перепрограммируй выход за тридцать пять минут. – С новым приливом злобы он увидел, что она уже это делает – не дождавшись его приказа! Завязать бы ей ноги узлом и закончить то, чего должарианцы не доделали.
Ага, Узел. Вот оно, это слово. Оно и остановило его внимание, но почему?
Наверное, он говорил что-то слух, потому что Ласса подняла голову.
– Любите голоигры, капитан? – спросила она заискивающе, старясь исправить свою оплошность.
– Голоигры? – Ответ был где-то рядом, но никак ему не давался.
– Ну да. Есть такая классная боевая ситуация, называется «Узел». Ее во Флотской Академии проходят...
– Узел! – выкрикнул он. – Ах ты зараза! – Его поразило и слово, – которое он знал не по игре, а по блоку информации из МинерваНета, приобретенному по случаю, – и потрясающе умный замысел панархистов: оставить тайну Геенны у всех на виду и тем обеспечить ее сохранность в течение семисот лет.
– Геенна – это и есть Узел, – дрожащим от изумления голосом выговорил он. – Точно. – Быстрорук застучал по клавишам. Мелькание образов на главном экране, показывающее, что идет поиск, остановилось на изображении красной гиперболы с голубовато-белым солнцем в середине.
– Это он, – сказала Ласса. – Я в это часто играла. Проблема в том, что Узел нестабилен. – Она осеклась и переменилась в лице. – Ничего не выйдет. Это еще хуже, чем задеть радиус во время скачка.
– Заткнись, ты, обормотка, – рявкнула вдруг Моб. – Это в твоей сраной игре так.
Прежняя бравада, к великому сожалению, вернулась к ней.
– Нет, – устало сказал Быстрорук. – Это не просто игра. Это необычайно подробная модель из Флотской Академии – модель того, что, по всей вероятности, является системой Геенны. – Он посмотрел на Лассу. Хоть что-то светлое: вопреки всякой правдоподобности у него есть навигатор, знающий систему Геенны.
Если только эта паскудная игра соответствует реальности.
Это как раз в стиле панархистов – подменить кое-какие детали, так, на всякий случай. Но в банке данных «Самеди» заложена настоящая модель – из Академии.
– То есть как – нестабилен? – спросил он у навигатора.
– Игра – то есть Узел – чувствительна к гравитационным импульсам. Скачковыми на короткие отрезки пользоваться можно, гиперснарядами тоже, а крейсер даже из рапторов может стрелять. – Ласса проглотила слюну и показала на экран. – Но гипербола в каждом таком случае немного уплотняется, и ее поперечная ось укорачивается.
– Ну и? – нетерпеливо понукнул Быстрорук, сверяя свои данные с ее воспоминаниями об игре. Пока что игра в точности соответствовала учебной модели.
– Ну и в конце концов оба фокуса сходятся, и ты уже, не можешь выйти. – У Лассы вырвался граничащий с истерикой смешок. – В этом случае тебе показывают любопытные картинки – на одной из них Узел вытаскивает твой скелет из твоей же задницы.
Моб в ярости взвилась и бросилась на Лассус ножом. Быстрорук среагировал мгновенно. Он не мог себе позволить потерять этого навигатора в такое время. Он выхватил из рукава бластер и лишь в последний момент немного опустил прицел. Своего лучшего скантехника он тоже не хотел терять – а вдруг поблизости затаился вражеский крейсер?
Струя плазмы опалила палубу под ногами у Моб, осыпав ее штанины брызгами раскаленного добела металла. Она взвыла от боли, бросила нож и принялась тушить дымящуюся ткань. Потом, злобно рыча, посмотрела на капитана, но постепенно успокоилась, видя, что он не уступит. Быстрорук скрепился и не отвел, глаз, зная, что если он это сделает, то проиграет бой, несмотря на свое явное преимущество.
Моб пожала плечами и потупилась.
– Я хотела только попугать эту сучку – нельзя же, чтоб она совсем оборзела. Ничего бы я ей не сделала.
– Это точно, – сказал Быстрорук, заставляя себя говорить твердо. – Не сделала бы. – Он стоял неподвижно, пока Моб не убралась за свой пульт; нож она подбирать не стала. Ласса следила за ней, напружинив спину, с темными от ненависти глазами.
Атмосфера на мостике постепенно возвращалась к норме. Быстрорук сел и вперил взгляд в Узел, с убийственной четкостью изображенный на главном экране. Какие секреты он еще прячет, готовясь предать неосторожного мучительной смерти? Внезапно Эммет Быстрорук почувствовал себя очень старым – он слишком долго пробыл в рифтерах и боялся, что истратил весь свой фарт.