Я лежал там, моё сердце колотилось в груди, а она стояла над кроватью.
— Ты должен починить эту дверь. Никогда не знаешь, кто может просто войти внутрь.
Её голубые глаза пристально смотрели на меня, когда она стягивала с плеч толстовку. Между нами не было произнесено ни слова, пока я наблюдал, как она снимает рубашку. Когда она потянулась к застёжке лифчика, я увидел, что её руки дрожат. Вид её дрожащих пальцев заставил моё горло сжаться. Мне хотелось заключить её в объятия, но я ждал. Её тёмно-розовые соски затвердели под моим пристальным взглядом. Она сбросила туфли. Она спустила штаны, на этот раз отведя от меня взгляд, чтобы скрыть румянец на щеках. Её трусики упали на пол. Она несколько секунд стояла обнажённая, позволяя мне наслаждаться её видом, прежде чем опуститься на колени на кровать. Не говоря ни слова, я приподнял край своего одеяла, и она скользнула рядом со мной. Тепло, исходящее от её обнажённого тела, было как чертово тонизирующее средство, эликсир, который мог успокоить любую боль или потребность.
Она осталась лежать на спине, а я перекатился на бок. Я провёл рукой по её груди. Она закрыла глаза, почувствовав, как я прикасаюсь к ней. Я уставился на её кукольное личико с пухлыми губками, носиком-пуговкой и длинными изогнутыми ресницами. Она была почти просто фантазией, как картина, которую можно повесить в галерее. Мой член прижался к её бедру. Больше всего на свете мне хотелось подмять её под себя, но я не собирался снова всё испортить.
Её голова перекатилась по подушке, когда она посмотрела на меня. Её глаза были блестяще-голубыми, а губы приоткрылись в приглашении. Я накрыл её рот своим и поцеловал, в то время как моя рука двигалась по её животу к киске. Мягкий мяукающий звук вырвался из её горла, когда я скользнул пальцем между складками. Она была скользкой и тёплой от влаги. Я застонал от ощущения её влаги, покрывающей мой палец. Без моей просьбы она раздвинула свои бедра ровно настолько, чтобы моя рука могла поместиться между её ног.
Мой рот всё ещё был на её губах, когда мой большой палец массировал её клитор, и я скользнул пальцем внутрь неё. Она ахнула от поцелуя и потянулась, чтобы удержать мою руку на месте, давая мне понять, что она хочет, чтобы я был там, прикасался к ней, нежно трахал её пальцем. Когда я пронзил её двумя пальцами, она приподняла бедра навстречу моей руке, сначала мягко покачиваясь, а затем прижимая мою руку к себе, извиваясь в ритме моих ударов.
Она откинула голову на подушку, оторвав свой рот от моего, и застонала от удовольствия от моего прикосновения.
— Боже, ты прекрасна, Джейси. Ты чувствуешь себя как в чертовом раю, твоя киска, сладкий нектар, согревающий её, и эта грудь. Эта чертовски потрясающая грудь. — Я склонился над её полушариями и посасывал каждый сосок, в то время как моя рука продолжала вторгаться в неё. Она приподняла свою задницу с матраса, принимая больше моих пальцев и крепко потирая свой клитор о мой большой палец.
— О, Леджер, — сказала она, задыхаясь, прижимаясь ко мне. Её бедра сжались вокруг моей руки, и горячие импульсы прошли по её киске, когда она кончила. Её тихие всхлипы заставили всё моё тело напрячься от желания трахнуть её. Я был практически без чувств, как ни с чем не сравнимый кайф, от мысли обладать ею, опускаться между её шелковистых бёдер и брать её снова и снова. Но это не входило в мои планы на сегодняшний вечер. Мне нужно было, чтобы она чувствовала себя со мной в безопасности. Мне нужно было, чтобы она знала, как много она для меня значит.
Её тело расслабилось. Я медленно убрал руку с её бёдер. Она быстро вытерла щеку, и тогда я заметил слезы в уголках её глаз.
— С тобой всё в порядке? — Я поцеловал её в плечо и опустил голову на подушку.
Последовал крошечный проблеск улыбки, и волна облегчения прошла через меня.
— Да. — Она повернулась ко мне лицом и положила ладонь на мою щеку. — Я более чем в порядке. Просто прошло много времени с тех пор, как... — Её рука опустилась на мою грудь. Она провела пальцами по линиям моих татуировок. — Я действительно не продумала это до конца. У тебя есть презервативы?
— Думаю, никто из нас не думал об этом заранее. — Я взял её за запястье и поцеловал кончики пальцев, которые только что касались меня. — Но сегодня нам это не нужно. — Я притянул её в свои объятия, и она растаяла рядом со мной.
Всё, о чем я мог думать, это то, что я не просто обнимал какую-то девушку. Я держал на руках девочку. Последние несколько недель я усердно работал над тем, чтобы определить ту тонкую грань между всепоглощающей любовью к кому-то и одержимостью. Одержимость всегда падала на тёмную сторону вещей. Когда я думал об этом, я беспокоился, что попал на эту тёмную сторону. Но теперь я понял, что в моих чувствах к Джейси не было ничего тёмного. Я любил её просто и искренне, и я бы сделал всё, чтобы она была в безопасности и счастлива. Но если бы она не хотела меня, если бы был какой-то момент времени, когда казалось, что она не хочет, чтобы я был в её жизни, я бы ушёл. У меня было бы разбито сердце, но я бы ушёл. Ей не нужно было ничего такого, что было у неё в прошлом. Она уже пережила этот ад, и меня здесь не было, чтобы заставить её пережить это заново. Я был бы здесь, если бы она захотела меня. А если бы она этого не сделала, я бы с этим смирился.
Её тело расслабилось. Она заснула у меня на руках. Всё ещё было слишком трудно поверить, что я держу её в своих объятиях. Но я знал, это всегда было где-то в глубине моего сознания, как легко всё это может разрушиться. Если бы Джейси знала, как это началось, что это не было просто случайностью или судьбой, если бы она знала, как я любил её задолго до того, как встретил, я был уверен, что она ушла бы и никогда не оглядывалась назад.
Глава 14
Леджер
Орсон Стейт Пенн, 12 месяцев до освобождения.
Прямые линии и прямые углы. Мне удалось создать воображаемую овальную беговую дорожку внутри тренировочного двора, хотя она состояла из прямых линий и прямых углов. За исключением острых, как бритва, завитушек по периметру, вся тюрьма, здания, хозяйственные постройки и прогулочный двор представляли собой головоломку из цементных квадратов и прямоугольников. Мрачный и суровый — вот два слова, которые приходили на ум, когда я оглядывал двор. Но я предпочитал проводить часы снаружи, а не внутри. Если бы это было разрешено, я бы просто остался снаружи на прогулочном дворе двадцать четыре часа в сутки. Снег, невыносимая жара, какая бы ни была погода, я бы предпочёл остаться снаружи. Снаружи не было потолка. И мне не нужно было слушать других заключённых с их болтовней, хвастовством и вынужденным задиристым поведением. Десятки осуждённых соревнуются день и ночь, чтобы доказать, кто достоин короны короля придурков.