— У реальной истории тоже есть свои достоинства, — рассмеялся я и кивнул.
— Третья самая глупая вещь, которую я когда-либо делал.
— Третья? А какие первые две?
— Первая жена и вторая жена, только не в таком порядке. Вторая жена была чокнутой. — Он поднял кулак и показал один палец, а затем второй.
Мы оба рассмеялись.
— Я никогда не видел тебя здесь раньше. Кстати, меня зовут Майк. — Он протянул свою мясистую руку. Мне потребовалась секунда, чтобы вспомнить, что рукопожатие было частью внешнего мира.
— Леджер. Приятно познакомиться, Майк.
— Леджер, я такого раньше не слышал.
— Да, очевидно, это было семейное имя. Со стороны моей мамы.
— Тогда тебе повезло. У меня был приятель в армии, который тоже носил фамилию. Это был Динкл. Лично я думаю, что они могли бы позволить этой фамилии умереть вместе с родственником, которому она принадлежала.
— Да, считаю, что мне сейчас действительно повезло.
Он вытащил сигареты и предложил мне одну. Я покачал головой. В тюрьме сигареты и травка стоили столько денег, что я понял, что без них легче обойтись. Некоторые из других парней были поглощены поиском способов сохранить свои привычки. Вместо этого я тренировался. Моё время во дворе, бег, отжимания и подтягивания были единственным способом сохранить рассудок. В противном случае тюремные стены, окружающие заборы из колючей проволоки и самоуверенные охранники с их дальнобойными винтовками могут заставить почувствовать, что вас поглощает чёрная дыра и что единственный выход — это смерть.
— Значит, ты служил в армии? — спросил я.
Он изо всех сил пытался зажечь сигарету на ветру и, наконец, затянулся достаточно сильно, чтобы кончик загорелся красным.
— Вьетнам. Водил танк. — Он прищурился от новой струи дыма, засовывая зажигалку в карман.
— Да? Я думаю, что это ставит истории о нападении акулы и укусе змеи в позорное положение. Ты должен начать с этого... с дам, я имею в виду.
— Ты думаешь?
— Да.
— Ты выглядишь как парень, который знает свой путь, когда дело доходит до женщин, так что мне придётся это запомнить. — Он глубоко затянулся сигаретой. — Ты здесь в отпуске?
Я покачал головой. Не было никакого реального способа описать причины, по которым я оказался в Роквуд-Бич. Я сказал первое, что пришло мне в голову.
— Я искал работу, и мне не везло в глубине страны. Так что я решил отправиться на побережье, чтобы посмотреть, может здесь более радужно.
— Вероятно, нет. Чем ты занимаешься? — спросил он.
Я уставился на воду. Гладкий бело-голубой парусник скользил по неспокойной поверхности, направляясь в открытое море. Мысленно я перебрал свой список навыков. Он был не особо впечатляющим.
— Я работал на заправочной станции, и я довольно хорошо разбираюсь в машинах. — Мой голос затих, чтобы быть заглушённым шумом волн внизу. Мой голос звучал жалко, и слово «неудачник» всё время крутилось у меня в голове.
Майк притих, и я почти ожидал, что он рассмеётся.
— Как долго ты был вне дома?
— Прошу прощения? — Я посмотрел на него.
— Не хотел совать нос не в своё дело. Просто ты выглядишь как человек, который забыл, каково это быть здесь, в мире, за тюремной решёткой. Если, конечно, ты был не на космической станции. Или был?
— Я бы хотел.
— Да, я не думал, что программа астронавтов будет слишком увлечена всеми этими татуировками. Но мне они нравятся. У меня есть несколько своих сразу после Вьетнама. — Он закатал рукав рубашки. Пресловутая татуировка танцующей гавайской девушки середины века улыбнулась мне в ответ. — Не знаю почему, но по какой-то причине нанесение татуировок после войны было терапевтическим. Я имею в виду, я вернулся в лучшей форме, чем большинство моих приятелей. — Его смешок был похож на низкий рокот. — Конечно, так было до тех пор, пока я не встретил своего соперника с этим чертовым трактором. Но мой разум был довольно запутан. Там много такого, что никогда не сможет быть стёрто. Татуировки помогли. Не знаю, почему и как это объяснить.
— На самом деле, я точно знаю, что ты имеешь в виду. — Я уставился на татуировки, покрывающие мои предплечья. — Я отсидел два года, и я вышел неделю назад. Ты один из первых людей, с которыми я поговорил.
— Это правда? Скоро ты снова освоишься со всем этим. — Он, прихрамывая, подошёл к шаткому подиуму, который установил на пирсе, вытащил несколько купюр из своего металлического ящика для наличных и сунул их в карман. — Я собираюсь спуститься в конец пирса за хот-догом. Я куплю тебе один, если захочешь пойти со мной.
— Я никогда не отказываюсь от бесплатного хот-дога.
Мы направились по дощатому настилу. Мне пришлось замедлить шаг, чтобы Майк мог идти в ногу со мной. На фоне моря, его потемневшей от загара жилистой кожи, явной хромоты и сопутствующей ей походки он напомнил мне старого кривоногого пирата. Он даже говорил как один из них, с этим гулким, солёным протяжным акцентом, который звучал так, как будто он пришёл из банального, старого черно-белого пиратского фильма.
— Я представляю, как трудно найти приличную работу и достойную зарплату, когда у тебя за спиной это чертово полицейское досье.
— Это точно не делает меня идеальным кандидатом.
Он вежливо помахал рукой двум пожилым женщинам, продававшим сувениры.
— За что тебя посадили? Надеюсь, не возражаешь, что я спрашиваю?
Мы продолжили путь. До нас донёсся характерный дымный запах жареных хот-догов, лука и горчицы.
— Я поехал на угнанной машине покататься, и меня поймали.
Он прищёлкнул языком, как обычно делал мой отец, когда слышал, что я снова был в кабинете директора.
— Звучит не так уж плохо. Два года кажутся довольно жёстким наказанием. У тебя, должно быть, был судья, у которого был запор или был плохой день.
— Это была полицейская машина.
Его смех вырвался так быстро, что удивил даже его самого.
— О боже, — сказал он, отдышавшись, — полицейская машина.
— Ключи были в патрульной машине, и эта чёртова штука работала. Офицер подошёл, чтобы с кем-то поговорить. Я просто планировал проехать на ней по улице до магазина пончиков. Думал, я буду ему помогать.
Ещё один раскатистый смех, на этот раз достаточно громкий, чтобы вспугнуть чаек с пирса.