Рабочая книжка курсанта похожа на блокнот. В нее записываются задания на полеты и замечания инструктора. В ней находит отражение каждая неудача или успех в воздухе.
Вот и сейчас я раскрываю свою курсантскую рабочую книжку, и с ее пожелтевших страниц до меня доносится из прошлого гудение мотора, голос моего инструктора. Я вновь вижу перед собой приборную доску в кабине родного У-2. Перед взором проходят мои первые посадки с «козлами», когда самолет, грубо коснувшись колесами земли, отскакивает от нее, как блоха; и, наконец, точные, плавные посадки в последних самостоятельных полетах перед окончанием школы.
Я вспоминаю первые годы своей авиационной жизни, необыкновенное, чудесное время… Нас много, мы объединены общим желанием обрести крылья. Нам нелегко. Нередко против нас восстает сама природа. Но ни снега и метели, ни мороз и густая облачность не поставят человека на колени, не отпугнут смельчаков, штурмующих высоты, не лишат сил романтиков, кому родное небо дорого и любо так же, как и родная земля.
Пройдет зима, в роскошный летний наряд оденутся леса и горы, степи и холмы, а на учебных аэродромах все так же кипит веселая, бойкая жизнь.
Стоит жара, утомленно замирают в неподвижном воздухе сады, зной на полях, а самолеты все летают вереницей вокруг аэродрома, один за другим. Бывает, что командиры звеньев едва успевают пересаживаться с самолета в самолет, чтобы проверить в воздухе курсантов.
Иной раз сухой ветер пригонит за сотни километров песчаные тучи, закроет ими аэродромы, дома и ангары, затем умчится дальше, и самолеты уже снова весело гудят в прояснившемся небе.
А то грянет из туч гроза в черном башлыке и, опираясь молниями о землю, начнет поливать аэродромы то с одной, то с другой стороны, загоняя курсантов и командиров под крылья самолетов. Льет и грохочет, грозно-грозно, будто и в самом деле мчится по щербатой небесной мостовой Илья-пророк на колеснице.
Переждут летчики и грозу — не век же ей бушевать… Да еще иной курсант-озорник задорно так крикнет из-под самолета:
— Давай, давай, Илюша!..
А не гроза, так сам батюшка-шторм летит над горами и лесами. Все живое склоняет перед ним головы и старается притаиться, уступить ему дорогу. Тут уж не до смеха: вмиг объявляется штормовая тревога, и собирается сила на силу.
Воет, грохочет шторм, неистовствует и, в конце концов, обессилев, замертво распластается в широких степях… А там уже снова жизнь идет своим чередом, и летают над ними самолеты по кругу!
Нет, никогда не позабыть мне все это…
Я перелистываю старые страницы своей рабочей книжки, и каждая из них оживает в памяти как глава интересной, пережитой мною повести. Потом я закрываю ее, любуюсь обложкой, открываю вновь и читаю на первой странице, над изображением фантастического ракетного самолета свой трогательно-наивный девиз, написанный крупно и обведенный красной рамкой: ЛЕТАТЬ МОГУ, А НЕ ЛЕТАТЬ — НЕТ!
И вспоминаю, что это было написано еще тогда, когда все было как раз наоборот, то есть не летать я мог, а летать не умел…
Нет, никогда не забудешься ты, авиационная юность! Пусть будет прямым, как солнечный луч, ваш путь к успеху, дорогие летчики — инструктора и курсанты!
Часть вторая
На боевом задании
За годы Великой Отечественной войны пилоты Аэрофлота налетали более 4 500 000 часов, совершили 40 000 полетов в тыл врага…
У ПУЛЬТА УПРАВЛЕНИЯ МОТОРАМИ
В декабре 1941 года из Актюбинска в Ташкент вылетел воздушный корабль Г-2. На левом пилотском кресле сидел командир самолета А. К. Васильев, справа — второй пилот Г. П. Куренной, а у пульта управления моторами расположился старший бортмеханик И. А. Гроховский.
Три года назад, окончив аэроклуб, он хотел перейти в Осоавиахим летчиком-инструктором, да начальник управления ГВФ не отпустил его. Правда, сделал уступку: предложил Гроховскому переучиться на бортмеханика. Иван Александрович согласился. Работа бортмеханика техническая, но вместе с тем и летная, хотя, конечно, за штурвалами сидят пилоты.
Четыре мотора мощно гудели, двухлопастные винты, ввинчиваясь в плотный морозный воздух, мчали вперед большую крылатую машину.
…На двухкилометровой глубине воздушного океана показался Аральск и вскоре скрылся под плотной пеленой облаков. Теперь казалось, будто самолет летит бреющим над вечными снегами Севера. Впрочем, если внимательно присмотреться и совсем немного дать волю воображению, на ум приходит другое сравнение…