В конце концов, у него в ресторане есть управляющий, как раз на которого он возлагал большие надежды. Даже неизвестно, вернулся он из отпуска или нет, но рыжая Карина что-то говорила. Последние дни голова шла кругом, у него давно не было такого напряженного, а с другой стороны – расслабленного отдыха.
Встреча со старой знакомой, с первой любовью как-то выбила его немного из привычной колеи. Орехов физически чувствовал, что в нем зарождались какие-то новые чувства и эмоции, которых он до этого момента не знал или не придавал им значения. А здесь – как атомная бомба взорвалась и смела все на своем пути: остатки разума, здравый смысл. Была только она – Аделина – и больше никто.
Только с ней хотелось проводить ночи, дни, готовить завтраки, обеды, ужины, париться в бане, кормить страшных индюков, спасать ее от какой-то цыганки и от странных местных мужиков, а потом любить, целовать, ласкать, чувствовать рядом и растить детей.
Вот о детях – это было открытие. Открытие, что Орехов вообще подумал о них. И как-то сразу резко захотелось их много. Ну, хотя бы троих, будут бегать – такие маленькие Ореховы, три орешка. Три маленьких орешка – очень заманчиво и аппетитно звучит.
А еще он представил Канарейкину, сейчас она, конечно, какая-то там Галич, но в будущем станет Ореховой – беременной, с круглым животиком. Станет еще более красивой, желанной, аппетитной. Он будет нежно ее брать, боясь навредить, но при этом доставлять удовольствие.
Шел вроде бы недолго от соседнего дома, мысли в голове мелькали быстро, но даже за это время Геннадий успел возбудиться. На крыльцо поднялся в приподнятом настроении – и не только. Открыл резко дверь, хотел уже было крикнуть, чтобы Аделинка снимала трусы, но, открыв рот, услышал голоса.
– Канарейкина, это ты? Я не верю своим глазам. Боже мой, как тебя разнесло, это, наверное, от хорошей французской жизни на шампанском и фуагра?
Ворошилова изливалась ядом, ее распирало, словно именно сейчас был ее звездный час – когда она встретила старую соперницу, которой вроде бы и отомстила, но все равно полного удовлетворения нет.
Голос был звонкий, режущий тишину, а еще обидные слова, на которые Аделина хотела реагировать, больно ранили в самое сердце. В первое мгновение хотелось убежать, спрятаться за толстой скорлупой и не высовывать голову, но это было не в правилах Галич. Даже набрав лишний вес, она могла постоять за себя, поставить кого угодно на место, уверенно смотреть вперед и идти с гордо поднятой головой.
Ни одна крашеная мымра, даже из прошлого, не скажет ей грубого слова, не оскорбит. Она не оставит это, какими бы прошлые обиды ни были глубокими и болезненными. Ада помнит, как Ворошилова первое время пыталась издеваться над ней, пока Орехов не поставил на место ее и всех остальных, кто решил подшутить над новенькой.
Тогда было жить легче, Аделина знала, что за нее заступятся, но она не ожидала, что после всего Гена предаст ее – и именно с этой крашеной сучкой.
– А ты, я смотрю, такая же худая, нервная и недотраханная, что оскорблять меня доставляет тебе удовольствие? Да, это я. Я теперь не Канарейкина, а Галич. Ада Галич. Если ты хоть немного умеешь пользоваться интернетом, ты знаешь, кто я, откуда и что из себя представляю. В отличие от тебя, которая как была, так и осталась пустым местом.
Ада приняла расслабленную позу, небрежно бросила кухонное полотенце на стол, скрестила руки на груди. Было видно, как Ворошилова опешила и побледнела. Гена не спешил выходить на «сцену», стоял, слушал, ждал развития событий. Чутье подсказывало, что он сегодня услышит много интересного, чего, может быть, не услышал бы никогда.
– С чего это ты решила, что я недотраханная? Между прочим, мы с Геннадием вместе.
– Ха, так уж и вместе? Что тогда, по-твоему, я здесь делаю? А он несколько дней голодный не слезает с меня? Так ты его удовлетворяешь?
Отвратительный был разговор и спор. Обсуждать мужчину, из-за него оскорбляя друг друга, говорить, кто лучше, а кто хуже – было ужасно. Галич понимала, что так низко пасть она не может, нужно было менять тему.
– Леночка, что происходит? Кто эта женщина? Ты ее знаешь?
– А вы не узнаете, Алевтина Сергеевна? Это Канарейкина, соседка ваша, одноклассница наша бывшая и школьная любовь Геннадия, которая бросила его и, не сказав ни слова, не написав ни строчки, сбежала в Москву. Потом в Париж, там замуж вышла за известного ресторатора, а когда старик помер, получила наследство и еще раз замуж вышла. Но вот что она делает здесь сейчас, непонятно.