Лиленд нажал на кнопку:
— Вас понял. Слушайте: семь иностранных националистов, вооруженных автоматами, имеющих взрывчатку и, возможно, еще что-то, взяли в заложники примерно семьдесят пять гражданских, которых удерживают на тридцать втором этаже. Одного они убили. Его труп лежит на сороковом этаже. Помимо двух пташек, слетевших прямиком на землю, я убил еще троих, в том числе двух женщин.
Пауза.
— Вы не хотите назвать себя?
— Не могу. Когда представится случай, я сброшу вам свой бумажник.
— Что вы еще можете сказать?
— Главарь банды — немец по имени Антон Грубер, иначе Антонио Рохас, или Кровавый Малыш Тони, объявлен к розыску в ФРГ. У него достаточно взрывчатки, чтобы сровнять здание с землей, что, по-видимому, он и сделает, если не получит то, что ему нужно. Но я забрал у них детонаторы.
— Выбросьте их.
— Сейчас не могу этого сделать и думаю, это неразумно. Пока он надеется поймать меня и выяснить, где детонаторы, он не пустит в ход свою последнюю карту — заложников.
— Вы говорите так, словно знаете что-то. Я хочу, чтобы вы выбросили детонаторы. Первейшая задача — по возможности, предотвратить несчастье.
— Это я и пытаюсь делать, если они не поймают меня. Я вот что хочу сказать. Они заблокировали лифты на тридцать втором этаже. Если вы начнете пробиваться, сверху или снизу, они начнут убивать женщин и детей. Позвоните своему начальству и спросите, хочется ли ему, чтобы на Рождество в городе расстреливали детей?
— Послушайте меня...
— Нет, это вы меня послушайте: я ранен, и по кровавому следу они ищут меня. Но я принял меры и больше следов не оставлю. Я хочу сам себя защищать и остаться в живых.
Он выключил рацию. Что-то он засиделся на одном месте. Надо было собраться и заново оценить сложившуюся ситуацию. Ему хотелось еще пообщаться с полицией.
Он хромал, но передвигаться мог. Это было похоже на хождение по хлебным булкам. Ощущение в левой ноге было такое, словно ее разрезали пополам. Он почувствует, если кровь опять начнет идти. Он поднимался по юго-восточной лестнице, ускорив шаг, чтобы быстрее проскочить тридцать четвертый этаж, потом пошел медленнее, с трудом преодолев следующие два этажа. Он очень устал, и ему требовался отдых.
Из всех самолетов, с которыми он имел дело после войны, лучшей была «Сессна-310». Во время войны он летал на различных моделях, начиная с учебных самолетов; затем — «Сандерболт», грозное чудовище, на котором было очень тяжело садиться, и «Мустанг», лучший из поршневых самолетов, обладавший неограниченными возможностями. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, когда думал о самолетах и о том, что может летать. Однажды он прилетел на своей «Сессне» в конце рабочего дня, высадил коммивояжера и вырулил обратно на взлетно-посадочную полосу. Дежурный диспетчер пожелал ему счастливого полета — он знал, какое хорошее настроение было у Лиленда в тот день...
Тридцать шестой этаж был копией тридцать третьего и представлял собой ряд крошечных комнат, окруженных такими же миниатюрными офисами, которые давали ясное представление о месте их владельцев в иерархии компании — в крупных корпорациях каждый точно знает свое место.
Сейчас это не имело значения: повсюду виднелись изрешеченные пулями, сломанные панели и битое стекло. Он прошел на северную сторону, сел на пол, укрывшись за столом, и посмотрел вниз на бульвар Уилшир. За три квартала от него он увидел ослепительно яркую светящуюся точку. Над холмами появился вертолет; он покружил немного и направился на север, к долине Сан-Фернандо.
Лиленд ел шоколад «Млечный Путь». Сначала он уничтожил две плитки «ОТенри», оставив плитку «Марса» на потом. Он чувствовал себя ребенком в кинотеатре или молодым полицейским, который, сидя в патрульной машине, поедает шоколад для восстановления сил...
Набрав высоту в тысячу футов, он направил «Сессну» в сторону моря. Он летел над окраинными районами Нью-Джерси, охваченными депрессией и вследствие этого пришедшими в упадок. То там, то здесь он видел заброшенные и заросшие тиной бассейны, брошенные фургоны, станки, поблескивавшие на солнце металлом. Из его самолета, летевшего на высоте тысячи футов со скоростью сто пятьдесят миль в час, вся округа напоминала одну огромную свалку.
Миновав Нью-Джерси, он оказался над океаном. Удалившись от побережья на две мили, он снизился до пятисот футов, пролетев десять миль, — до пятидесяти футов. Скорость превышала двести узлов — так быстро он еще ни разу не летал за последние двадцать лет. Был ясный день. В высоком небе виднелось всего несколько далеких облаков. Солнце было у него за спиной, поэтому вода казалась черной и такой близкой, что вот-вот ударит в днище самолета. Он пролетел над спортивными и рыболовными судами и покачал крыльями. В этот момент они с «Сессной» составляли одно целое; она была его двойником, его вторым я, только это "я" было снабжено баками для горючего, расположенными на концах крыльев. Она была прекрасна и восхитительна, насколько это вообще было возможно для летательного аппарата, она была полностью оснащена аппаратурой для выполнения полетов вслепую, в том числе — одним из первых маленьких радаров, — все это наполняло его уверенностью, что он может все, даже невозможное.
В 30 милях от берега он заметил два грузовых судна на расстоянии пяти миль друг от друга, направлявшиеся в Амброз-Лайт. Используя их надпалубные сооружения в качестве ориентира, он выполнил «восьмерку»; когда команды высыпали на палубу, он покачал крыльями, набрал высоту, сделал «бочку», потом заглушил мотор и стал падать. Только у самой поверхности воды он вывел машину из штопора и между судами сделал полную петлю. Держа курс на материк, он видел, как люди на палубах махали ему...
Он нажал на кнопку.
— Ребята, вы слышите меня?
— Да, как вы? Что вы делали?
— Воспользовался случаем, чтобы посмотреть на улицу. Последние десять минут предавался воспоминаниям.
— Хорошо. Кое-кто из наших слышали, как вы раньше выходили в эфир. Вы — мужик, что надо. Мы полагаемся на вас. Как вы оцениваете ситуацию?
— Крышу легче оборонять, чем захватить. Они вооружены до зубов.
— У вас есть оружие?
Лиленд подумал о браунинге и о том, что Малыш Тони тоже слушает их разговор.
— Я остаюсь в игре, — ответил он.
— Как мы узнаем вас?
Лиленд улыбнулся.
— Я черный, хотя до начала этой заварухи был белым.
— Понял вас. Об этом поговорим потом. Что с рацией? Как она у вас оказалась?
Они не поняли, что это его трофей.
— Я раздобыл ее тем же путем, что и игрушку, которая называется автоматом Калашникова. Вам не кажется логичным предположить, что они настроены на нашу волну? Вы знаете, кто такой Малыш Тони?
— Обычно я все узнаю от Холленбека, но я только что возвратился домой и еще не видел его.
— Хорошо, — сказал Лиленд. — Он является представителем третьего поколения западногерманской фракции «Красная Армия». После смерти Андреса Бадера его люди ушли в глубокое подполье. Никто не знал, где они снова появятся, но ходили упорные слухи, что они замышляют крупное дело. И вот вам, пожалуйста.
Лиленда вдруг осенило, что начальник федерального управления полиции, летевший вместе с ним из Сент-Луиса, мог получить какую-нибудь сногсшибательную информацию, потому и направлялся в Лос-Анджелес. Если бы тогда Лиленд придал этому факту большее значение и сказал, кто он такой, то, может быть, всего этого и не было.
— Откуда вы все это знаете?
— Просто, как и Холленбек, я многое знаю. Послушайте, я нужен им, они ищут меня, поэтому не стоит долго оставаться в эфире.
— Хорошо. Мы еще дадим им прикурить.
Лиленд застыл на месте. Полиция так и не поняла всей сложности обстановки. Он был уверен, что Малыш Тони слышал их разговор. Лиленд приблизился к окну, и тут до него донесся слабый шум работающего лифта. Одного. Он не был уверен, что это не за ним. Нет, такая непродолжительная поездка, как эта, должна была иметь достойное завершение!