Он написал еще одну записку, прикрепил ее с помощью круглых резинок и пресс-папье и положил все в вещмешок. Полиции было удобно подбирать записки, брошенные с северо-восточного угла. По пути он прихватил с пожарного щита топор, чтобы разбить окно.
То, что он задумал, было непросто осуществить, поэтому он хотел, чтобы ему ничто не мешало. Если вертолет телевидения будет находиться на четверть мили восточнее, он спустится к окнам тридцать четвертого этажа и сделает вид, что сдвигает столы. Телевизионщики запечатлят его на пленке, которая впервые пойдет в эфир точно в 9.28 с надписью «прямая трансляция». А они с Пауэлом добавят к этому диалог по рации. Конечно, Малыш Тони быстро догадается, что это всего лишь очередная ловушка, но Лиленд надеялся успеть за это время смести полотенцем битое стекло с лестницы, чтобы спуститься на тридцать второй этаж.
Разбить окно топором оказалось труднее, чем он думал; издав звук, похожий на взрыв, оно все-таки рассыпалось. Люди, находившиеся за квартал от бульвара Уилшир, побежали в укрытие. Повсюду в домах близлежащих кварталов были выбиты стекла и почернели стены. Он выбросил пресс-папье и пошел назад, неся топор, как лесоруб. Ему нравилась его затея. На этот раз все должно получиться. Заложников начнут спускать по лестнице в 9.45, поэтому необходимо было отсидеться где-нибудь еще девять минут.
Опять заработал лифт, и не один. Двери открылись, и кто-то закричал по-немецки. Лиленд успел опуститься раньше, чем началась стрельба; раздался звук бьющихся стеклянных перегородок. Они видели по телевизору, как он выбросил в окно пресс-папье. Он оставил топор и пополз через офис. Опять послышались выстрелы. Им так не терпелось заполучить его, что плевать было на реакцию с улицы. Следующий офис вел прямо к лифтам. Он вытащил браунинг и спрятался под стол спиной к бульвару Уилшир. Стрельба приближалась. Следующая очередь прошла над столом, и он почувствовал, как куски потолочного покрытия и стенных перегородок посыпались на него. Лиленд весь сжался, прикрывая голову.
Следующая очередь ударила в другом направлении. Кто-то закричал, прогремела еще одна очередь, как ему показалось, где-то вдалеке. Повсюду слышался треск лопающегося и разлетающегося стекла. Над зданием прогрохотал полицейский вертолет. Надо было выбираться из-под засыпавших его обломков и уходить отсюда. Он буквально выполз из-под них. Вот так он проползал всю ночь и опять — на четвереньках, уже днем. Он поднял топор. Вокруг него не осталось ни одной прозрачной перегородки, но и видно никого не было. Вертолет улетел, а два террориста или ушли на лестницу, или спрятались где-нибудь здесь. Он положил на место браунинг и направился к лестнице. Надо было подняться на один пролет для заветного рандеву. У него было еще шесть минут времени.
В стекле на противоположной стороне здания он увидел отражение одного террориста, стоявшего за лифтовым блоком. Тот подпирал стену в ожидании вертолета и не видел Лиленда. Лиленд заспешил, стараясь побыстрей спрятаться.
Молчавшая до этого рация террориста вдруг взорвалась голосом Малыша Тони, говорившего по-немецки. Он говорил слишком быстро и взволнованно, чтобы Лиленд мог понять его. Лиленд дошел до северо-западной лестницы, и звук пропал.
Он колебался. Тони поступил очень умно, отправив на поиски Лиленда двоих, после того как телевидение выдало, где он находится. О чем он говорил по рации? 9.24 — оставалось еще четыре минуты. Он хотел остаться незамеченным до последнего мгновения. Банда была еще не в курсе, что у него больше нет автомата. Или, может быть, Тони уже понял это?
В 9.26 он открыл дверь и осмотрелся. Никого. Он уже отвык существовать при дневном свете. Он начал спускаться по лестнице, когда дверь внизу, прямо под ним, открылась.
Он не мог сдержать улыбки. Он отступил на тридцать четвертый этаж и осторожно прикрыл за собой дверь. Если Бозо выйдет на этот этаж, он дождется его; если он будет подниматься выше, надо будет воспользоваться моментом, когда тот окажется спиной к двери. Это его тоже устраивало.
Последнего он прикончил более четырех часов назад. На какое-то мгновение Лиленду показалось, что он потерял вкус к убийству. Он поднял топор над головой. Парень стоял за дверью, было слышно, как его ботинки скрипели на бетонных ступенях. Если бы Лиленда не подвела интуиция, он раздобыл бы чьи-нибудь ботинки с самого начала. Но он не мог надеть ботинки, снятые с мертвеца. Для этого он был слишком хорошо воспитан. Дверная ручка медленно повернулась, что заставило Лиленда действовать вдвойне осторожно. Вдруг он понял, что Тони кое о чем догадался.
Дверь на лестничную клетку легко открылась. Сначала показалось дуло автомата Калашникова, принадлежащего Бозо, тому парню, которого Лиленд видел только что на тридцать третьем этаже и который на пару с другим пытался убить его. Лезвие топора опустилось на руку парня, выбив у него автомат и отбросив от двери. Ошеломленный ударом, тот потерял дар речи. Он покатился на пол, держась за руку, и Лиленд ударил его вторично. Это оказалось легче, чем заколоть цыпленка. Парень не мог кричать. Он был еще жив, беспомощно таращился на Лиленда, и в этот момент топор безжалостно опустился на его голову.
— Я снова в деле.
Часы показывали 9.28. У него оставалась минута, достаточно, чтобы спрятать тело Бозо или хотя бы затащить его под стол. Очень хотелось, чтобы у Тони зародилось подозрение, что в его рядах появились дезертиры.
У Бозо оставалось полторы обоймы патронов. Больше Лиленду и не было нужно. Он направился к восточной стороне здания, стараясь соблюдать осторожность. Теперь он знал то, чего не знали другие: в банде оставалось всего четыре человека. Но на этот раз он не хотел ни с кем делиться этой информацией.
Когда он повернул за угол, то заметил, что на небе к востоку ничего не было видно. Он подошел к окнам поближе: на всем протяжении до гор небо в этом направлении было чистым.
Он обернулся и посмотрел на запад. Вдалеке виднелись два вертолета, но они были так далеко, что нельзя было определить, кому они принадлежали. Он хотел поближе подойти к окну, но передумал, вернулся на лестницу и включил рацию.
— Пауэл, ты где?
— Здесь, Джо.
— Нет, это я здесь.
— Ничего не выйдет, Джо.
— Чем вам не понравилась моя идея?
— Поставь себя на наше место, Джо. Мы не можем возложить на тебя такую ответственность, хотя до этого ты здорово поработал за нас. Джо, сложи оружие. С тебя хватит.
Лиленд спускался по лестнице, думая о другом. Он нажал на кнопку.
— Я хочу поговорить с Кэти Лоуган.
Тишина.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — спросил он. — Я же объяснил вам, насколько безнадежна ситуация! Но вы никак не хотите верить мне! Полицейские погибли, потому что вы не послушали меня! Ну, вы хороши! Что вас волнует? Ваш добропорядочный имидж?
— Послушай, Джо...
Его голос был заглушен другой передачей, отчетливой и громкой.
— Создается такое впечатление, что они дурят вас, — это был Тако Билл. — По телевизору все было видно. Мы видели, как вы сбросили записку. Приятель, вы просто по уши в дерьме. После того как вы за них все сделали, они не хотят иметь с вами дела. Я бы послал их ко всем чертям. Вы хотите поговорить со своей девушкой? Я вижу ее на экране телевизора. Я могу связать вас, если там есть такая рация.
— Ты можешь связаться с Сан-Диего? — ответ он знал заранее; он вышел на тридцать третий этаж и направился к офису, где работал телевизор с приглушенной громкостью.
— Могу и сделаю это на свой страх и риск, — сказал Тако Билл. — Я вижу ее на экране, ей только что дали переносную рацию. Кэти, вы слышите меня? Говорите в микрофон, а я сниму звуковой сигнал со своего телевизора и передам его вашему приятелю.
— Большое спасибо, — это была Кэти, и ее было так хорошо слышно, словно она находилась в одной комнате с Тако Биллом.
Весь этаж был разрушен, но телевизор работал, и он видел Кэти. Он слегка прибавил звук.