Но — предположим: случилось невероятное совпадение, и они действительно покончили с собой. И Евгений, участвующий в заговоре, отравился. Но кто украл его труп? Кто прошел вчера темной опушкой, раздвигая ветви, с покрытой головой? («Человек с покрытой головой» — так выразилась художница; эта деталь кажется мне особенно жутковатой… ну, это нервы… если не страх, то сопутствующие болезненные симптомы налицо.)
Ничего я не умею объяснить. Кроме одного: считая себя могущественным распорядителем, оказался я жалкой игрушкой в чьих-то действительно сильных и беспощадных руках. Терпеть такое положение вещей я не намерен, и если уж уйду в мир иной, то не один!
Итак, высокая двустворчатая дверь, ведущая в недра дома, где за анфиладой комнат пировали поэты: Евгений, Петр и Степа. Заговор вассалов, мотив — бешеные деньги, совесть одного не выдерживает («Мне надо с тобой поговорить. Наедине»), его умерщвляют.
Как все складно! Кабы не болиголов пятнистый, произрастающий в поймах рек. Я владел ядом, я. А если бабушка поделилась и с кузеном? Нет, наедине в ту субботу они не оставались, и не приезжал он (будто бы) в Опочку много лет, как и я… Ладно, оставим пока французский флакон. Передо мною факт неоспоримый — я видел мертвого Евгения, который вдруг исчез. Какие еще нужны доказательства заговора?..
В полдень приехал Степа, не подозревающий, что рисковал он сегодня обнаружить труп нового патрона.
— Пойдем пройдемся.
Мы гуськом прошествовали по бывшей липовой аллее, ныне тропинке в подлеске.
— Вот здесь я споткнулся о мощное еловое корневище, упал. Видишь куст? Из него торчала рука, еще теплая. Я вытащил тело на тропку и побежал к дому.
— Чтобы Евгения до дому дотащить, тебе нужен был фонарик?
— Я уже обратил твое внимание на эту странность. Но только вчера сообразил, вспомнил.
— Вчера? Почему вчера?
— В густых сумерках кто-то крался по опушке. Вот и тогда — подсознательно я почуял присутствие убийцы, которого не смог бы обнаружить в потемках. Кинулся за фонариком…
— Ты хочешь сказать, — перебил Степа, чрезвычайно взволнованный, — что тут по ночам бродит убийца?
— Кто-то бродит.
— Родь, давай уедем!
— По святым местам, да?
— Куда угодно! Пошли прямо сейчас. — Он схватил меня за руку и рванул; я стоял как скала.
— Чего это ты так замандражил, Степ?
— Страшно! — Никогда я не видел его в такой панике. — Мне жутко страшно. — И опять у него вырвалась давешняя фраза: — Не понимаю, кому нужен мертвый.
— Я тебе уже говорил: убийце. Петр предлагает провести следствие.
— Чтобы расколыхать органы…
— Нам самим провести.
— Не надо ничего трогать, здесь задействованы силы… — он запнулся, — непонятного мне происхождения.
— Ты намекаешь на криминальные структуры большого бизнеса…
— Да ну! Всеволод чист… то есть давно очистился и связан с очень солидными зарубежными фирмами. Будут эти самые структуры использовать яд! Опомнись, Родя, ничего не трогай, ты разрушишь целую империю.
— О чем ты?
— Род Опочининых обрывается на тебе, ни у тебя, ни у Всеволода нет наследников. Если ты погибнешь… а ведь еще не поздно в тридцать пять, наоборот, мужчина в расцвете…
Так говорил он, бессвязно убеждая; я слушал очень внимательно.
— Степа, кого ты подозреваешь в отравлении?
Он достал носовой платок, вытер рыжую лысину (богатая окладистая борода компенсирует недостачу волос на черепе).
— Ладно, покаюсь: я подозревал тебя.
— Что изменилось?
— Смерть Евгения.
— Как раз очень логично: он мой сообщник, я его убираю.
— Тогда какого черта ты разыскиваешь труп?
— Притворяюсь, имитирую поиски.
— Нет, Родя, ты не играешь. — Мы разом закурили. — Говорю же: задействованы силы таинственного происхождения. — Вдруг хихикнул. — С той картинки в спальне, а, Родь?
— Ладно, вернемся в реальность. Мы с Ларой осмотрели эти кусты, видишь, веточки поломаны? А когда подходили к концу аллеи, услышали шум мотора.
— Ну, может, моя «Волга», — уступил Степа. — Пока я Петьку доволок, сгрузил, зажигание проверил…