В библиотеке я обложилась справочниками и нашла несколько вариантов щитов, выбрала три, вызубрила и поставила на себя их все, увеличив плотность в сто раз, для страховки. Часы показывали почти четыре, я собиралась начать собираться за час до отправления, но продолжать работать над книгами сил не было, и я поехала в отель.
Алана не было, я пошла в ванную, привела себя в максимально чистое состояние, нанесла «лёгкий, естественный» макияж при помощи той косметики, которая снималась только специальным растворителем и стоила как Большая Медицинская Энциклопедия в тридцати томах. Надела сорочку и длинный халат из золотистого шёлка, как Алан просил, чтобы снималось легко. Причёску решила не делать, собрала волосы в слабую косу и не стала закреплять ничем, кроме магии – как только я сниму воздействие, они расплетутся сами. Была четверть шестого.
Просто сидеть на стуле, положив ладони на колени, не хотелось, идти работать в библиотеку не было ни сил, ни желания, я знала, что сосредоточиться всё равно не смогу. Есть после того, как почистила зубы, не хотелось, пить чай казалось не особенно хорошей идеей – Алан планировал ужин, и только потом всё остальное.
От мыслей об ужине появилось лёгкое чувство голода, которое перешло в чувство тошноты, я в красках представила себя, которую тошнит за ужином, или ещё круче, в постели. Та лавина из воображаемых кошмарных исходов, которая в прошлый раз заставила Алана отменить нашу брачную ночь, опять накатывалась на меня, я знала, что будет дальше, и пыталась найти способ с этим справиться, радуясь хотя бы тому, что теперь Алана здесь нет, он этого не увидит.
«Интересно, моих щитов хватит на то, чтобы закрыть от него мои мысли полностью? Надеюсь, хватит.»
Минутная стрелка не шевелилась вообще, я медленно ходила по огромному номеру, протаптывая тропинки в коврах, из спальни в кухню, из кухни в библиотеку. В библиотеке лежала на столе моя унылая серая книга, я решила взяться за неё всерьёз, как будто это было моим домашним заданием, открыла и стала не читать, а изучать, делая вид, что мне нужно её перевести, а для этого нужно понимание. Помогло, мрачные мысли не исчезли, но отдалились достаточно, чтобы меня перестало тошнить от тревоги и безысходности. Когда в гостиной открылась дверь и раздался голос Алана, кому-то весело рассказывающий что-то о степени прожарки, мой разум был в практически нормальном рабочем состоянии, а тело окаменело, чтобы не мешать.
Алан положил трубку и громко позвал меня:
– Принцесса, ты где? У меня к тебе важный срочный вопрос!
Я закрыла книгу и вышла в гостиную, с трудом улыбнулась Алану:
– Я тебя слушаю.
– Ты всё можешь есть? У тебя нет никакой аллергии или непереносимости чего-нибудь?
– Я могу есть всё.
«Но ничего не хочу.»
– Прекрасно! Я заказал морепродукты, на них иногда бывает аллергия. Хорошо, что у тебя нет. Ты готова? – он подошёл ближе и мягко поцеловал меня, надолго задержав свои губы на моих, отстранился и тихо сказал: – Осваиваешь новые щиты? Здорово у тебя получается.
Я посмотрела на него секунду, видя на его лице понимающую, но всё же грустную улыбку, ровно сказала:
– Да, я готова. Да, осваиваю. Хочешь поговорить об этом?
Он отвёл глаза, помолчал и сказал:
– Я понимаю, почему ты это сделала. И конечно, я не могу тебя за это осуждать. Никому не нравится, когда кто-то читает его мысли, это нормально. И кстати, я забыл тебе сказать, я тебя попрошу сохранить мою силу менталиста в секрете, это мой «козырь в рукаве», я о нём никому не говорю.
– Кто знает?
– Деймон знает, другие члены семьи, шаман знает. В компании не знает никто, это очень помогает вести дела. Эльфы знают, я думаю. У них вообще зашкаливающая осведомлённость в любых вопросах. Никси знает, Деймон ей проболтался.
Я удивлённо подняла брови – Никси никогда не умела хранить секреты, если знала она, то мигом узнавал весь мир. Алан посмотрел на моё лицо и спросил:
– Тебя удивляет, что он ей рассказал?
– Нет, это логично, что он ей рассказал, если бы он сохранил это в секрете от неё, вот это было бы... некрасиво. Меня удивляет, что она сумела не разболтать об этом всему миру.
– Цыплёночек умеет удивлять, да? – Алан улыбнулся с иронией, – не все такие плохие, как ты о них думаешь. Прикольно, неожиданно, впечатляет.
– Не все, – без улыбки кивнула я, – но в среднем по больнице – все. Кто-то оказывается лучше, чем я думала, кто-то хуже. Нравилось читать мои мысли без моего ведома?
Он помрачнел и опустил глаза, опять посмотрел на меня и вздохнул:
– Ладно, я хочу об этом поговорить, давай сядем.
Он кивнул на ближайший диван, я села, он сел рядом, развернувшись ко мне, взял за обе руки, молча погладил их, как будто собираясь с силами и подбирая слова, наконец сказал:
– Да, мне нравилось читать твои мысли, Лея. Я родился с этим умением, и рос среди тех, кто поголовно так умел. Я узнал о том, что мысли читают не все разумные, лет в четырнадцать, и был страшно удивлён. Для меня это совершенно равноценная часть сенсорной системы, как зрение и слух, и когда кто-то пропадает из моего ментального восприятия, это примерно то же самое, что для тебя перестать его видеть. Он как бы есть, ты можешь с ним разговаривать, но глазами ты его не видишь, видишь вместо него тёмное пятно, не можешь понять, он улыбается или хмурится, указывает куда-то пальцем или показывает тебе язык, не видишь его глаза, не понимаешь, куда он смотрит. Это ужасно неудобно. И это просто кошмарно неудобно именно в данный момент. Я понимаю, что тебе может доставлять... неудобство знание о том, что я вижу твои мысли, но подумай о положительных сторонах, хотя бы сегодня, ладно? Ты же понимаешь, что, не видя твоей реакции, не понимая твоих желаний и ощущений, я могу что-то сделать не так? Для тебя же будет лучше, если я буду понимать, что ты чувствуешь. Хотя бы сегодня, пожалуйста.
Я молчала, он сжал мои ладони сильнее, позвал:
– Лея?
– Хорошо.
– Спасибо. Пойдём, всё уже готово.
Он встал, я тоже поднялась, он осмотрел меня с головы до ног и спросил:
– Сколько времени тебе нужно, чтобы одеться? Я что, раньше пришёл? – он посмотрел на часы, там было без пяти шесть, он на миг нахмурился, но тут же изобразил ненатуральную милую улыбку: – Тебе чем-то помочь?
Я медленно подняла брови:
– Это такой же халат, как тот, который ты мне вымазал, только другого цвета. Ты говорил, что форма одежды – халат.
Алан звонко хлопнул себя по лбу и прошептал:
– Я пошутил, принцесса! Ты реально думала, что я тебя сразу в постель телепортирую? Там планов на три часа, прогулка на катере, ужин, фейерверк.
Я закрыла глаза и замерла, пытаясь не делать вообще ничего. Мне хотелось его ударить, мне никого никогда в жизни так сильно не хотелось ударить, как его сейчас.
– Алан, форма одежды для мероприятий – не повод для шуток. Если ты вводишь кого-то в заблуждение по этому поводу, ты ставишь его в ужасное положение, неужели ты не понимаешь? Или это и было твоей целью, поставить в идиотское положение меня, в мою первую брачную ночь, серьёзно? Ты меня настолько ненавидишь? Чем я это заслужила?
– Лея... – он с силой потёр лицо, попытался меня обнять, но я упёрлась ладонью в его грудь и не позволила:
– Ты представляешь, сколько времени мне нужно на то, чтобы подобрать платье, украшения, обувь? Чтобы надеть это всё, чтобы сделать причёску? Если бы я знала, что у нас в планах, я бы подготовилась. А сейчас я этого сделать не могу, у меня даже нет здесь подходящего платья, они все в общежитии. Собраться сейчас для прогулки на катере – это нереально. И именно по этой причине принято своих гостей предупреждать о плане мероприятий за неделю, чтобы не было таких сюрпризов. Восхитительное начало семейной жизни.
– Прости... – он опять попытался меня обнять, я опять не позволила, развернулась и пошла в свою спальню, пытаясь вспомнить, какие платья у меня есть здесь и в каком они состоянии. Меня трясло от злости и обиды, хотелось просто забыть всё, что было после моей ссоры с Кори, и прямо сейчас выйти из административного корпуса Академии в солнечный сентябрьский день, посидеть в Парке Астрономов, чтобы успокоиться, а потом пойти и справиться со своей проблемой самостоятельно, и никогда больше не разговаривать с Аланом Иссадором, и ни с кем, кто хотя бы отдалённо на него похож.